Вознесение

Дэниел тоже поднял взгляд. Люс поняла, что и он не узнавал падающие фигуры. Удар о Землю так его потряс, что стер воспоминания о том, кто он, откуда и каким великолепным он раньше был. Он смотрел на небо с чистейшим ужасом в глазах.

Разрозненные падающие ангелы находились в сотнях футах над их головами… а через секунду уже достаточно близко, чтобы Люс различила странные, темные тела, окруженные светом. Тела не двигались, но бесспорно были живыми.

Они падали все ниже, приближаясь к Люс, пока та не закричала, – и огромная масса тьмы и света обрушилась на поле вокруг нее.

Взрыв, огонь и черный дым сбил Дэниела с ног, и Люс потеряла его из виду. Их падало все больше. Еще миллион. Они превратят Землю и все живое в лепешку. Люс опустила голову, закрыла глаза и открыла рот, чтобы снова закричать.

Но звук, вырвавшийся из него, не был криком…

Потому что воспоминание обратилось чем-то еще более старым. Старее Падения?

Люс больше не лежала в поле кратеров и падающих метеоритами ангелов.

Она стояла в окружении чистого света. Никакого страха не было больше в ее голосе. Он был бы здесь лишним, просто не мог существовать в этом месте, которое она знала, но не узнавала.

Она чувствовала, где она, но это не могло быть по-настоящему.

Из ее души лился сильный, богатый мелодичный звук, такой красивый, что все вокруг нее становилось белым. Кратер исчез. Земля исчезла. Ее тело было…

Она не знала. Она не видела его. Она не видела ничего, кроме этого фантастического, серебряно-белого свечения. Яркий свет раскрывался, словно упаковка, и вскоре Люс уже могла рассмотреть широкий белый луг, раскинувшийся перед ней. Прекрасные рощи белых деревьев окружали поле.

Вдалеке находился мерцающий серебряный выступ. Люс чувствовала, что он важен. А потом она увидела, что там еще семь таких, они формировали большую дугу вокруг чего-то, такого яркого, что Люс не могла на него смотреть.

Она сосредоточилась на третьем слева выступе.

Почему она не отрывала от него взгляд. Почему?

Потому что… всплыли воспоминания… Потому что…

Этот выступ принадлежал ей.

Очень давно она сидела там рядом с… кем? Кажется, это имело значение.

Перед глазами все кружилось и исчезало, а серебряные выступы растворились. Окружающая белизна стала четче, разделилась на формы, превратилась в…

Лица. Тела. Крылья. Фон голубого неба.

Это больше не было воспоминанием. Она вернулась в настоящее, свою настоящую и последнюю жизнь. Вокруг нее стояли ее учителя Франческа и Стивен, ее союзники-изгои, ее друзья Роланд, Арриана, Аннабель и Кэм. И ее любовь Дэниел. Она посмотрела на всех них и поняла, какие они красивые. Они смотрели на нее с глупой радостью на лицах. И тоже плакали.

Дар самопознания, сказала ей Ди. Ты должна помнить, как видеть сны о том, что ты уже знаешь.

Все это было внутри нее постоянно, в каждое мгновение каждой жизни. Но только сейчас Люс почувствовала себя пробудившейся, вышла за рамки своего сознания, поняла, что значит проснуться. Дуновение легкого ветерка касалось ее кожи, и она чувствовала, как он приносит запах далекого Средиземного моря, подсказывая ей, что она все еще в Трое. Ее зрение тоже стало более четким, чем раньше. Она видела яркие точки на крыльях у пролетающей мимо золотой бабочки. Она вдохнула холодный воздух, наполняя легкие, чувствуя запах цинка в глинистой почве, из-за чего весной та станет плодородной.

– Она там была, – прошептала я. – Я была на… – Небесах.

Но она не могла это произнести. Она видела слишком много, чтобы это отрицать, и все-таки недостаточно, чтобы произнести это вслух. Дэниел. Он ей поможет.

«Давай» – умоляли его глаза.

С чего ей начать? Она прикоснулась к медальону с фотографиями ее и Дэниела в Милане.

– Когда я навещала мою прошлую жизнь в Хелстоне, – начала она, – я узнала, что наша любовь уходит корнями глубже, чем то, кем мы являемся в каждой отдельной жизни…

– Да, – сказал Дэниел. – Наша любовь преодолевает всё.

– И… когда я посетила Тибет, то поняла, что одно лишь прикосновение или поцелуй не запускали проклятие.

– Не прикосновение, – голос Роланда. Он улыбался, стоя рядом с Дэниелом и сцепив руки за спиной. – Не прикосновение, а самоосознание. Уровень, к которому ты была не готова… до этого момента.

– Да, – Люс прикоснулась к своему лбу. Тут было больше, намного больше. – Версаль, – она начала говорить быстрее. – Я была обречена выйти замуж за человека, которого не любила. И твой поцелуй освободил меня, и моя смерть была волшебной, потому что мы всегда нашли бы друг друга. Всегда.

– Вместе, всегда, в любую погоду, – вставила Арриана, вытирая мокрые глаза о рукав рубашки Роланда.

К этому моменту горло Люс уже так сжалось, что было сложно говорить. Но оно больше не болело.

– До Лондона я не понимала, что твое проклятие намного хуже моего, – сказала она Дэниелу. – То, через что тебе нужно было проходить, теряя меня…