Вознесение : лучшие военные романы

— Я вам расскажу анекдот, который гуляет среди офицеров группировки в Чечне. «Вам не нравятся чеченцы?.. А зря!.. Просто вы неправильно их готовите!..»

Они секунду смотрели друг другу в глаза, проверяя взаимную искренность, а потом громко расхохотались, так что павлины на сырых снегах вскинули точеные головки, хохолки загорелись, как нарядные лампадки.

За просторным окном перед домом были выстроены ледяные терема, прозрачные деревья, хрустальные русалки, богатыри, всадники, колдунья в стеклянной ступе, многоглавый льдистый змей. Все было пронизано цветными лучами, переливалось, сверкало, перетекало одно в другое, отливало красным, лиловым, золотым, дергалось зеленым пламенем, вспыхивало алыми отсветами, словно это были изделия из самоцветов, и хотелось взять пригоршню драгоценных кристаллов.

На эту игру лучей и кристаллических форм взирал архиерей, полный, с маленькой аккуратной бородкой, в скромном темном подряснике, с серебряным крестом на груди, за который он держался белыми пухлыми руками, словно крест спасал его от прельщения этой искусительной ледяной красотой.

— Мне это почему-то напомнило иллюминацию в Риме, когда я недавно посещал Ватикан, — сказал архиерей, приглашая Парусинского полюбоваться вместе с ним захватывающим зрелищем. — Фонтаны, статуи в дожде казались ледяными скульптурами. На них отовсюду падали цветные лучи.

— Мы, миряне, удовлетворены отказом патриарха пригласить в Россию папу. Отказ был вежлив, но тверд. Нашей церкви повезло со Святейшим. Передайте ему мой поклон, владыко. — Парусинский сделал смиренное лицо, изобразив благочестие. Прочитал на лице епископа молчаливое обещание выполнить просьбу.

— Патриарх в последней беседе со мной высоко отозвался о ваших дарениях церкви. — Архиерей произнес это с таким выражением, чтобы было понятно: он только доводит до собеседника мнение Святейшего. Но одновременно и сам присоединяется к похвале. — Вологодская епархия молится о вас за ваши даяния в монастыри и приходы. Я слушал колокола, отлитые на ваши бескорыстные вклады. Они прославляют Господа и щедроты радетелей.

— Признаюсь вам, владыко, с тех пор как я крестился, я чувствую духовное преображение. Я грешник, интриган, сребролюбец, подвержен страстям и похотям, но у меня появилось странное чувство вины. Чувство, что я живу не так. — Это было похоже на исповедь. Архиерей оборотил крест в сторону Парусинского и сделал едва заметное знамение, словно отпускал грехи. — Мне кажется, — продолжал Парусинский, — православие гораздо ближе по своей духовной, мистической сущности к некоторым хасидским верованиям, чем, например, к католичеству или официальному иудаизму. Сближение этих двух начал означает духовную близость евреев и русских. Мое крещение — отчасти знак этого сближения. — Епископ склонил голову, что, однако, не означало согласия, но несомненно — внимание к этому неординарному мнению неординарного человека. — Еврейская община в России в целом прекрасно относится к православным согражданам. Но есть отдельные евреи, наделенные влиянием и богатством, владеющие прессой и телеканалами, которые ведут антиправославную пропаганду, оскорбляя чувства православных верующих. Вы знаете, кого я имею в виду. Убежден, при новом президенте этому кощунству будет положен конец.

— Сатанисты проникли на телевидение, и их пропаганда разврата, глумление над святынями становятся невыносимыми. — Архиерей сделал строгое лицо, неподвластное сатанинским атакам, и снова произвел едва заметное крестное знамение, оборотив серебряный крест в темный угол, откуда веял тайный ветерок сатанизма.

— Я думаю, мы скоро услышим заявление нового президента о том, что православие становится главной идеологией России, — твердо, как посвященный произнес Парусинский. — Вот только кончится эта предвыборная суматоха, которая вынуждает нас быть осторожными в высказываниях.

— Скажу вам как человеку, близкому к нашему будущему президенту. Мы разослали по епархиям и приходам негласное указание побуждать верующих голосовать за него. У Русской православной церкви не может быть двух мнений. Мы молимся о его победе на выборах.

— Благословите, владыко! — Парусинский склонил лысоватую голову, сложив щепотью худые, поросшие волосками пальцы.

Архиерей положил на них сдобную, с розовыми ногтями, руку. Перекрестил серебряным распятием темя Парусинского. А тот, чуть усмехаясь, поцеловал благоухающую белую руку архиерея. Поднимая голову, брызнул в него алмазным пучком лучей.