Вознесение (СИ)

— Достаточно долго, чтобы найти Пандору и призвать ее к правосудию, — добавила Андромеда, вновь улыбнувшись, давая Люциану ясно понять, что она и впрямь благодарна его содействию и не собирается забывать о его желании.

Вопреки ожидания Люциана, внешний вид Андромеды никак не намекал на то, что она ступает на кривую дорожку, с которой уже не сможет свернуть. Она была совершенно нормальной, человечной, насколько она только могла быть.

И все же что-то… пугало духа правосудия в ее виде. Что-то, что недоступно глазам ни физическим, ни магическим. Фатальность, что возрастала в душе Андромеды, определенно сможет помочь ему достигнуть желаемой цели, но он не знал, что произойдет после. Он не знал, остановится ли Андромеда после достигнутой цели, или позволит себе вознестись во что-то… большее. Иное.

Во что-то, что уже не сможет остановиться. Он должен быть рядом, чтобы подобное не произошло. Он должен быть гарантией, чтобы спасти ее тогда, когда это потребуется. Ведь без вмешательства извне… Андромеда может пасть. Пасть достаточно низко, чтобы перестать быть собой и разрушить мир.

Но этот момент был далеко, если он вообще когда-либо произойдет.

— Пусть враги станут твоей кровью, а я — венами, что направит их по телу твоему, — все же признал ее Люциан. — Пусть ты… вознесешься над нами.

Андромеда шагнула вперед, встав перед духом правосудия достаточно близко, чтобы он мог рассмотреть ее в деталях. Такой жест доверия снял груз с души Люциана, позволив ему, в каком-то смысле, расслабиться. Но они оба знали, что расслабляться им не стоит, ведь впереди ждет долгая, изнурительная дорога: путешествие, после которого их жизнь навряд ли останется прежней.

Мило улыбаясь, Андромеда махнула рукой, как бы призывая духа исчезнуть и проследовать за ней в спиритической форме сквозь снег и все преграды, что ожидают их впереди. Послушавшись ее, Люциан исчез, но оставался рядом.

Они ушли, пройдя вдоль небесного разлома, но оставляя руины позади.

Коснувшись себя, Андромеда намотала на палец локон волос, тут же отпустив его. Краем глаза, она заметила, что ее локон был слишком уж серебристым, что было неудивительно. Серебряные, или же белые волосы, часто значат, что магический потенциал человека был утерян или в значительной мере изменен, в худшую или лучшую сторону. В этой ситуации все казалось закономерным.

Самое главное, что ее взгляд не был затуманен, а в самих глазах не было ни намека на то, что она как-то кардинально, безвозвратно изменилась, — она все еще была Андромедой. А глаза, как известно, являются лучшим зеркалом магического потенциала, измененного метаморфозами или же нет. Глаза — одна из немногих частей человека, которые нельзя просто так подделать.

Была лишь одна небольшая деталь, которую можно было списать на случайность, или даже на особенность освещения. Ни Люциан, ни сама Андромеда не заметили этого… в конце концов, у последней и вовсе не было времени часто рассматривать себя в зеркало в последнее время. Она не знала.

Не знала, что ее глаза изредка блестят кроваво-красным.