Вознесенский. Я тебя никогда не забуду

Пусть радуг семицветия
Играют под резцом,
Пусть смелость семилетия
Мне будет образцом.
В нем каждый год,
Как город,
В котором я строитель…
О ненасытный голод
Работы и открытий!
Весомой дерзостью
Дерзки,
Чисты
Имеют те же тезисы
Мои мечты!

«Октябрь», № 7, 1959

Андрей Меньшутин, Андрей Синявский

Отсеять примеси полезно

… Отголоски неверных представлений дают иногда о себе знать, приводят к словесным примесям, отсеять которые было бы полезно. Взять, например, Андрея Вознесенского, активно выступающего в последнее время в периодической печати. В его стихах заметно стремление к образной динамике, к стилевому своеобразию. Но поэт порой не может избежать соблазна внешней игры словом.

В одном вагоне – четыре гармони.
Четыре черта в одном вагоне!
Четыре чуба, четыре пряжки,
Четыре,
Четыре,
Четыре пляски!
Эх, чечеточка-сударыня-барыня!
Одна девчоночка —
Четыре парня…

Тема, конечно, улавливается. Но она потеснена ритмическим и словесным перебором, который становится до некоторой степени самодовлеющим, и дело не столько в данном случае, сколько в потенциальной возможности дальнейшего уклонения в сторону внешнего эффекта.

«Новый мир», февраль, 1959

Анатолий Елкин

Неконтролируемая ядерная лавина?

… Всякое достоинство, до своей неразумной крайности, превращается в недостаток. Характерный пример этого – одно из последних стихотворений Андрея Вознесенского. Он пишет «густо». Образность мышления у него развита необычайно, и, как в цепной реакции, рождение одного образа влечет за собой возникновение нескольких новых. Но человек получает пользу от цепной реакции, лишь разумно управляя ее силами. Неконтролируемая ядерная лавина несет разрушение.

Наглядный пример – опубликованная недавно в «Москве» «Параболическая баллада» – размышления поэта о единственно верном пути к счастью. О пути трудовом, проходящем через испытания и битвы, о высоком напряжении души и горении сердца.

На читателя рушится «неконтролируемая» лавина образов.

Чтоб в Лувр попасть
Из Монмартра,
Он дал кругаля через Яву с Суматрой!
Унесся, забыв сумасшествие денег,
Кудахтанье жен и дерьмо академий.
Он преодолел
Тяготенье земное.

Мысль здесь тонет в море броских, но весьма приблизительно найденных образов. Для того чтобы оправдать в этом контексте «кудахтанье жен» и «дерьмо академий», нужно было как-то раскрыть содержание этих понятий. Нет, мы не за то, чтобы поэт пересказал биографию Гогена. Самое содержание поступка Гогена не прояснено здесь.

(«Он преодолел тяготенье земное» – слова, «не работающие» на тему, очень общие».) Мысль затуманена поэтически не осмысленной образностью.

Далее мысль, образность приобретает вроде бы подлинную поэтическую силу:

Идут к своим правдам, по-разному храбро
Червяк – через щель, человек – по параболе!
Вы – мастер. Вы массу листов искарябали.
И кажется – вот оно рядышком, слово.
Вы ищете снова, уноситесь словно.
И поисков ваших кривая парабола
Слова пригвождает – навеки и набело.
Несутся искусство, любовь и история
По параболической траектории!

Обычно говорят, что трудный, честный, целеустремленный путь человека – это путь по прямой. А. Вознесенский называет его параболическим. Но чего же достиг этим поэт, если учесть, что мысль стихотворения от такой подмены глубже не стала? Одного – он создал у читателя впечатление, что новый образ идет у него от желания во что бы то ни стало выразиться неожиданнее, красивее, смысл отступил на задний план, и уже не воспринимаются всерьез лишенные реального содержания строки о том, что по параболической траектории развивается и искусство, и любовь, и история.

«Комсомольская правда», февраль, 1960

П. Петров

Поэтическая продукция и ее издержки

Когда читаешь сборник стихотворений Андрея Вознесенского «Мозаика», сразу видишь, что поэт не из тех авторов, кто привык ходить проторенными тропами, веками утрамбованными каноническими ямбами и хореями, прописными истинами, азбучными мыслями. Вникаешь в стихи, и перед тобою встает образ поэта-искателя, который зашел в неведомые области поэзии и идет напролом, еще точно не зная, куда выйдет.