Вознесенский. Я тебя никогда не забуду

На русский Смита прекрасно перевели Б. Заходер и А. Сергеев. Всегда в переводах, даже таких идеальных, как лермонтовские и тютчевские (может, даже особенно в них!), есть отпечаток характера переводящего.

Любой портрет – это одновременно автопортрет художника. Так поступает и сам Смит – блистательный переводчик, вводя, например, в переведенные им «Озу» или последний мой сборник «Ностальгия по настоящему» классический аромат своей манеры рифмовки. Думаю, что такие слова, как «лабух» или «печоринский», соответствуют духу английского сленга и «чайльд-гарольдизма».

Я объединил шесть тем из произведений Смита в композиционно-музыкальный цикл.

Сейчас У. Д. Смит гостит в нашей стране по приглашению советских писателей. 2 октября он читал свои стихи перед студентами МГУ. Добро пожаловать в нашу страну и поэзию, Уильям Джей Смит! Добро пожаловать, дорогие читатели, в страну поэзии Уильяма Джея Смита!

Хочу привести здесь мое любимое стихотворение Смита «Женщина у зеркала» в блестящей интерпретации Андрея Вознесенского:

Ты все причесываешься в ванной,
все причесываешься.
Все пирамиды, сфинксы все изваяны,
ты все причесываешься,
гусиные вернулись караваны,
Шехерезады выдохлись и Чосеры,
ты все причесываешься.
Ты чешешь свои длинные, медвяные,
окутываешь в золото плечо свое,
с пушком туманным тело абрикосовое,
ты все причесываешься.

Свежайшие батоны стали черствыми,

все розы распустившиеся свянули,
устали толкователи Евангелья,
насытились все властью облеченные,
отмучились на муки обреченные,
повысохли в морях русалки вяленые,
все тайны мироздания – при чем они?
Ты с Вечностью ведешь соревнование.
Ты все причесываешься.
Четвертый час заждался на диване я,
осточертела поза мне печоринская,
паркет истлел от пепла сигаретного,
я ногу отлежал, да и все прочее,
как говорится, положенье «сосовое», —
ты все причесываешься.

Все в ресторанах съедены анчоусы,

спиричуэлсы спеты пугачевские,
накрылось электричек расписание,
чесать пора отсюда, я подчеркиваю,
но ты, как говорится, не почесываешься,
ты драишь косы щеткою по-черному.
«Под ноль» тебя обрею!
Ноль внимания.
Ты все причесываешься.

Люблю я эту дачу деревянную,

жить бы да жить и чувствовать отчетливо,
что рядом ты, душа обетованная,
что все причесываешься.
Под дверью свет твой прочертился щелкою,
в гребенке электричество пощелкивает.
эй, берегись! Устроишь замыкание!
Ночной смолою пахнет сруб отесанный.
Я слышу – учащается дыхание.
Чу! Кончила? Шуршит простынка банная.
Нет, все причесываешься.

1978