Возникновение и развитие научного факта

Я должен заметить, что как в работах Joel’а и Вёльфлина, так и в моих собственных, речь шла о исторических исследованиях. Если подобные концепции создают впечатление художественной, литературной, интуитивной, субъективной, а не научной работы, то это происходит лишь потому, что здесь мы вступаем в область фактов, установление которых исключительно трудно. Понимание связей, имеющих место между отдельными произведениями одного и того же стиля, по крайней мере не такое простое, как это могло бы показаться в свете некоторых замечаний Флека. Например, речь не может идти о такой точности в исторических исследованиях, которой, несомненно, требовали бы «отдельные законы социологии мышления». Сходство различных произведений одного и того же стиля есть результат необычайно сложных психологических процессов. Действительно, мы можем допустить, что эти явления происходят по определенным точным законам, среди которых не последнюю роль играет социологический фактор. Но от такого допущения до раскрытия причин и механизмов взаимовлияния людей еще очень далеко. Волей-неволей историк обречен на субъективную оценку того факта, что среда влияет на индивидуальное научное творчество. Рассматривая исторический материал, историк видит уже готовые плоды этих влияний в форме сходств, аналогий, общности содержаний. Интуитивность и субъективность проведенных таким образом наблюдений не противоречит историческому методу, хотя верно и то, что последний не уступает в точности методу естественнонаучному. При всем при этом нельзя, однако, забывать, что исторические исследования, хотя они не так точны, как исследования в естествознании, все же являются научными исследованиями. Обвинение в ненаучности, предъявляемое историческим исследованиям, может возникнуть только в среде, в которой господствует естественнонаучный стиль мышления. В то же время совершенно иной вопрос состоит в том, чтобы раскрыть на историческом материале определенные естественные, психологические, социологические законы.

Я уже заметил, что хотя Флек часто использует исторические материалы, он однако ни на миг не перестает быть естествоиспытателем. Цель и смысл его исследований, таким образом, имеют не исторический, а естественнонаучный, социологический и психологический характер. Поэтому-то я и заметил вначале, что если бы мои исследования в области эмбриологии XVII и XVIII веков перевести на язык и понятия Флека, они при этом много утратили бы. Дело в том, что они перестали бы быть историческими исследованиями, а превратились бы лишь в основание естественно-социологических изысканий. Сходство преформизма и предустановленной гармонии Лейбница должно быть для Флека явлением незначительным, по крайней мере ничего не дающим для его концепции. Такое сходство, имеющее для историка огромное значение, должно представляться Флеку проявлением художественного, субъективного, т. е. ненаучного, суждения исследователя. С другой стороны, историка не вполне удовлетворяет даже эвристическая ценность «мыслительного коллектива», исследуемого на историческом материале, поскольку она служит только для раскрытия или подтверждения некоторых социологопсихологических законов и не имеет гуманитарного применения. Если бы действительно воплотить в жизнь некоторые убеждения Флека, то исторические исследования перестали бы быть таковыми, а превратились бы только в добычу примеров, источников и доводов для социологически ориентированной эпистемологии. Историк был бы занят изучением мыслительных коллективов в их историческом развитии и взаимодействии в различные исторические периоды, но в то же время оставил быв стороне собственную задачу, которая, несмотря на любые изменения и усложнения, всегда будет свойственна историческим исследованиям. Эта задача состоит в выработке познавательной ориентации по отношению к событиям прошлого, а не в выведении из них каких-либо всеохватных законов социологии мышления.

Подчеркивая то расхождение, какое имеет место между гуманитарными и естественно-социологическими интересами в рамках данной проблемы, мы ясно видим, что эти исследования, чтобы быть плодотворными, должны опираться на тесное взаимодействие обеих сторон. Но одно дело сотрудничество, а другое дело отсутствие различий в целях и задачах столь отдаленных друг от друга сфер, как гуманитарные и естественные науки.

Л. Флек ОТВЕТ НА ЗАМЕЧАНИЯ ТАДЕУША БИЛИКЕВИЧА [203]

Замечания коллеги доцента Тадеуша Биликевича, заключающие в себе ряд глубоких мыслей, я прочитал с большим интересом. Что более может удовлетворить исследователя, чем обсуждение занимающих его проблем? И что полезнее для науки, чем выяснение проблемы с различных позиций, в особенности, если речь идет о столь сложной и важной как с теоретической, так и с практической сторон проблеме, как проблема зависимости науки от среды? Может быть, в этом обсуждении еще примут участие и другие специалисты: гуманитарии, естествоиспытатели и философы. В таком случае цель этой работы была бы достигнута.