Возникновение и устройство инквизиции

Существовал еще один разряд преступников: те, кто убегал из тюрьмы или небрежно выполнял наложенную на него епитимию. По теории, чистосердечно обратившимися считались кающиеся, «с радостью принявшие епитимию», но, если кто-то из них выполнял ее недостаточно ревностно, считалось, что обращение было неискренним, и это влекло серьезные санкции. На тех, кто был замечен в невыполнении епитимии, смотрели как на рецидивистов. Решительный же отказ выполнить епитимию считался признаком злостной ереси и вел прямо на костер. Валансьенский собор 1248 года постановил, чтобы сначала еретиков усовещивали, но, если и после этого они продолжали упорствовать в своих заблуждениях, с ними следовало поступать самым строгим образом; факт невыполнения епитимии иногда даже вносился в приговор, а нарушители порой приравнивались к клятвопреступникам и нераскаявшимся еретикам. Что же до совершивших побег из тюрьмы, то они считались еретиками-рецидивистами, и их без всякого суда передавали светским властям как первых кандидатов на костер. К рецидивистам причисляли и еретиков, которые обратились в католичество и поклялись выдать всех известных им соумышленников, но не сделали этого.

Сжигание человека только за то, что он верит иначе, чем другие, представляется ныне такой драматической жестокостью и так поражает, что в конце концов в нем стали видеть существенную черту деятельности инквизиции. Но необходимо помнить, что среди других наказаний, налагаемых ее приговорами, костер был сравнительно менее употребителен. Инквизитор Бернар Ги за время своей деятельности в Тулузе (1308–1323 годы) отправил на костер шестьсот тридцать семь еретиков и вынес шестьдесят семь приговоров, по которым сожгли останки умерших. При этом тысячи еретиков были обращены в католичество. Дело в том, что инквизиторы более добивались обращений, разоблачений и конфискаций, чем увеличения числа мучеников. Костры поддерживали в населении ужас, который считали спасительным. Главными же наказаниями инквизиции были тюрьмы, массовые конфискации и унизительные епитимии. Да и само существование невидимой, но всезнающей полиции было сущим адом для пребывающих в постоянном страхе обывателей.

Во время казни, когда собиралась толпа смотреть предсмертную агонию мучеников, инквизиторы, чтобы не смягчить фанатизма зрителей, старались не выказывать к несчастным даже малейшей жалости. Виновного не удушали раньше, чем поджигали дрова, как это практиковалось в позднейшей испанской инквизиции; порох еще не был изобретен, и поэтому еще не обвязывали шею жертвы мешком с порохом, чтобы сократить ее мучения, когда пламя охватит ее. Обычно казнимого еретика привязывали к столбу, возвышавшемуся над грудой дров настолько высоко, чтобы зрители могли видеть все его мучения. Священники сопровождали свою жертву до последней минуты в надежде вырвать, если возможно, заблудшую душу из когтей дьявола; если бедняга не был рецидивистом, он мог еще в последнюю минуту отречься и спасти свое тело. Участникам церемонии строго запрещалось убеждать несчастную жертву умереть без сопротивления, или взойти твердым шагом на эшафот, или мужественно отдать себя в руки палача, ибо, давая подобные советы, они могли ускорить ее конец и тем самым допустить «неправильность». Обыкновенно казнь совершалась в праздничный день, чтобы могло собраться больше народа и зрелище выполнило свою воспитательную функцию, ради которой все и затевалось; из боязни, что жертва вызовет в собравшихся чувства жалости или симпатии, ей часто затыкали рот.

Второстепенные подробности известны нам из отчета одного свидетеля казни Яна Гуса в Констанце в 1415 году. Еретик стоял между двух вязанок хвороста; его крепко привязали к толстому столбу, причем веревки охватывали его лодыжки, колени, талию, их продели между ногами и под мышками; на шею ему надели цепь. Затем заметили, что он повернулся лицом к востоку, а так как это сочли неприличным для еретика, то его повернули лицом к западу. Он был обложен до самого подбородка связками хвороста и соломы. После этого граф-палатин Людовик, наблюдавший за исполнением казни, подошел к эшафоту вместе с констанцским прево и в последний раз предложил Гусу отречься. Когда тот отказался, они отошли и ударили в ладоши, что было знаком поджечь костер. Когда огонь пожрал все, то приступили к окончательного уничтожению обуглившегося трупа; его разорвали на части и перебили кости, а затем останки и внутренности снова бросили в огонь.

Когда опасались, что присутствующие сохранят для поклонения останки мученика, то после того, как огонь гас, тщательно собирали пепел и бросали его в проточную воду.

Сохранились отчеты с указанием расходов, которые потребовались на казнь еретиков. Вот, скажем, подробная запись трат на сожжение четырех еретиков в Каркассоне 24 апреля 1323 года: «Дрова — 55 су 6 денье; хворост — 21 су 3 денье; солома — 2 су 6 денье; 4 столба — 10 су 9 денье; веревки — 4 су 7 денье; палачу по 20 су с головы — итого 80 су…» Немного более двух ливров на каждого казненного еретика.