Возникновение замысла

– Понятно по речи, – сказала она. – Как тебя сюда занесло?

– Просто ехал мимо, – ответил я.

Официантка в униформе имбирного цвета принесла пухлое меню. У нее была такая большая грудь, что пуговицы на блузке, казалось, вот-вот оторвутся от натяжения. Девушка напротив меню не взяла и на официантку даже не посмотрела. Глядя прямо на меня, она лишь сказала:

– Кофе и сырное пирожное, – будто заказывала не ей, а мне. Официантка молча кивнула и удалилась с меню в руках.

– Неприятности? – спросил я.

Девушка ничего не ответила – только смотрела на меня в упор, будто оценивала.

– За мной что-нибудь видно? Там кто-нибудь есть? – спросила она.

Я посмотрел ей за спину. Простые люди просто ели. Из новых клиентов – никого.

– Ничего и никого там нет, – сказал я.

– Посмотри еще немного, ладно? – сказала она. – Если что будет, дай знать. А сам болтай как ни в чем не бывало.

Из-за нашего стола виднелась парковка ресторана. Я видел мой малыш «пежо» – старенький и весь в пыли. Кроме него было две машины: серебристая малолитражка и черный микроавтобус с высокой крышей. Микроавтобус, как мне показалось, сиял новизной. Обе машины стояли уже давно. И я не заметил, чтобы на парковку заехал кто-то еще. Девушка скорее всего пришла в ресторан пешком. Или кто-то ее сюда подвез.

– Что, просто ехал мимо?

– Да.

– Путешествуешь?

– Вроде того.

– Что читаешь?

Я показал ей книжку – «Семейство Абэ» Мори Огая[32].

– «Семейство Абэ»? – переспросила она. – Зачем читаешь такое старье?

– Лежала в гостиной хостела. Я недавно ночевал в Аомори, пробежался глазами – вроде интересная. Вот и взял с собой. Взамен оставил те, что уже прочел.

– «Семейство Абэ» не читала. И как – понравилась?

Я эту книгу прочел и теперь перечитывал. История, в общем, неплохая, вот только я не мог понять, почему и из каких соображений Мори Огай написал или почувствовал необходимость написать такую книжку. Но если я начну это объяснять, затянется надолго, здесь – не клуб любителей чтения. К тому же она просто ухватилась за первую попавшуюся тему, чтобы вести со мной непринужденную беседу (по крайней мере – чтобы так подумали окружающие).

– Прочесть, думаю, стоит, – сказал я.

– И что за работа?

– У кого? У Мори Огая?

Она нахмурилась.

– Какое мне дело до Мори Огая? Ты сам чем занимаешься?

– Рисую картины, – ответил я.

– Художник?

– Вроде того.

– Какие картины рисуешь?

– Портреты.

– Портреты? Это вроде тех, что на стене в кабинете директора фирмы? И с них важные персоны взирают с таким надутым видом?

– Точно.

– И это твоя работа?

Я кивнул.

Она оставила тему живописи. Верно, ей стало неинтересно. Основная масса людей в мире – за исключением тех, кого рисуют, – не испытывает ни малейшего интереса к портретам.

Тем временем открылась автоматическая дверь, и вошел высокий мужчина средних лет. В черной кожаной куртке и в черной бейсболке с логотипом гольф-компании. Остановился у самого входа, окинул взглядом помещение и, выбрав столик через два от нашего, сел к нам лицом. Затем снял бейсболку, несколько раз пригладил волосы, подробно изучил меню, которое принесла грудастая официантка. В его коротких волосах пробивалась седина, а сам он был худощав и смугл от загара. На лбу – глубокие волнистые морщины.

– Вошел мужчина, – сказал я ей.

– Какой он?

Я вкратце описал, как он выглядит.

– Сможешь нарисовать? – спросила она.

– Что-то вроде портрета?

– Ага. Ты ведь портретист?

Я достал из кармана блокнот и быстро набросал карандашом лицо того мужчины. Даже тени добавил. Мне не нужно было то и дело поглядывать на него, пока я рисовал. Есть у меня способность с первого взгляда уловить детали человеческого лица и сохранить их в памяти. Через стол я протянул листок девушке. Она взяла его в руки, прищурилась и долго всматривалась – точно банкир, когда изучает след кисти на подозрительном векселе. Затем положила листок на стол.

– Ты так хорошо рисуешь, – сказала она, глядя мне в лицо. В ее взгляде читалось неприкрытое восхищение.

– Это же моя работа, – сказал я. – А тот мужчина – твой знакомый?

Она молча покачала головой. Только поджала губы, а выражение лица осталось прежним. Она сложила мой рисунок вчетверо и положила к себе в сумку. Зачем она оставила рисунок себе, я так и не понял. Могла бы просто, скомкав, выбросить.

– Незнакомый, – ответила она.

– Но он тебя преследует? Ведь так?

На это она ничего не ответила.

Та же официантка принесла сырное пирожное и кофе, и девушка хранила молчание, пока мы снова не остались одни за столиком. Затем отломила вилкой кусочек и принялась гонять его по тарелке влево и вправо. Словно хоккеист, разминающийся на льду перед игрой. Затем отправила кусок в рот и стала медленно и безучастно жевать его. А когда проглотила, добавила в кофе немного сливок и отпила глоток. Тарелку же с сырным пирожным отодвинула в сторону, словно хотела сказать: «Хватит, больше не нужно».