Возникший волею Петра. История Санкт-Петербурга с древних времен до середины XVIII века

Знаменитый революционер, теоретик анархизма Михаил Бакунин попал в крепость в 1854 г, и провел там три года (перед этим три в Петропавловке). Потом его сослали в Восточную Сибирь, откуда Бакунин бежал в Америку. Он вспоминал: «У меня открылась цинготная болезнь и повыпали все зубы... Страшная вещь — пожизненное заключение: влачить жизнь без цели, без надежды, без интереса... Что бы я ни делал, что бы ни читал, даже во время сна я не переставал чувствовать какое-то неспокойное ворчание в сердце и в печени: я раб, я мертвец, я труп... Если б во мне оставалась религия, то она окончательно рушилась бы в крепости… Я одного только желал—не унизиться до того, чтобы искать утешения в каком бы то ни было обмане, сохранить до конца в целости святое чувство бунта».

А между тем в крепость попадали и люди, совершенно противоположные: например, курляндский дворянин Бринкен. Он надевал разную военную форму, выдавал себя за графа и выбирал в магазинах отрезы дорогого сукна. Отделываясь под различными предлогами от приказчика, он скрывался, не оплачивая сукно. Дело Бринкена царь передал на рассмотрение курляндскому дворянству, и после Шлиссельбурга тот был лишен дворянского звания и отдан в солдаты под фамилией Егоров.

Полгода содержался в крепости граф Потоцкий, попавший туда за какие-то проделки совсем не политического характера. Граф обладал огромным состоянием и постарался сгладить свою жизнь заключенного. В его камере висели шторы, на стенах — картины, пол устилал ковер. Вокруг стояли кресла, обитые сафьяном. Арестантское ложе покрывала лосиная кожа. Из рестораций ему привозили жареную телятину, рябчиков, фрукты, ликеры и водку. Последнюю — в огромных количествах.

И каким контрастом явилось заключение земляка Потоцкого — поляка Бронислава Шварце, члена комитета польского восстания 1863 г.!

В начале ХХ века переведены были на русский язык его записки «Семь лет в Шлиссельбурге».

Вот тогдашнее жилище Шварце:

«Три шага в ширину, шесть — в длину, или, говоря точнее, одна сажень и две, — таковы размеры третьего номера. Белые стены, с темной широкой полосой внизу, подпирали белый же потолок. На значительной высоте находилось окно, зарешеченное изнутри дюймовыми железными полосами, между которыми, однако, легко могла бы пролезть голова ребенка. Под окном, снабженным широким деревянным подоконником, стоял зеленый столик крохотных размеров, а при нем такого же цвета табурет; у стены обыкновенная деревянная койка с тощим матрацем, покрытым серым больничным одеялом; в углу, у двери, классическая «параша». На острове было необыкновенно сыро, в особенности на северной стороне, где я сидел и где никогда не показывалось солнце. Достаточно было белью пролежать несколько дней в камере, как оно совершенно покрывалось плесенью».

Далее Шварце пишет: «Хотя пища была хорошая, даже со сладким, но давали ее мало и только по разу в день. Три года я голодал, пока не привык».

Далее за 22 года (1884—1906 гг.) в Шлиссельбургской крепости просидело 69 узников. Это пропагандисты 70-х годов, члены «Земли и Воли», «Черного передела» и пр. Среди них — четыре женщины: Фигнер, Волкенштейн, Гинзбург и Коноплянникова.

В 1905 г. состоялось высочайшее повеление об упразднении Шлис-сельбургской государственной тюрьмы и существующей при ней охраны.

АКАДЕМИЯ НАУК

Наука не пиво, в рот не вольешь.

Русская поговорка

Образование в России стало насущной потребностью — именно этим объясняется появление множества проектов и докладов царю, в которых авторы излагали свои взгляды на необходимость просвещения.

В 1718 г. Петр I писал: «Сделать Академию, а ныне приискать из русских, кто учен и к тому склонность имеет, также начать переводить книги юриспруденции и прочие кто сие учинить сего году начало».

Петр неоднократно вспоминал русскую пословицу: «Легча де всякое новое дело с богом начать и кончить, нежели старое испорченное дело починить». Этой народной мудростью Петр I руководствовался при учреждении Академии наук.

К этому времени он сам был избран в члены Парижской Академии наук в 1717 г.

Смерть прервала деятельность Петра, и создание Академии было завершено при Екатерине I.

В апреле 1725 г. был предоставлен для будущих членов Академии и студентов дом Шафирова на Петербургской стороне и дворец царицы Прасковьи Федоровны, строительство которого к тому времени было вчерне закончено.

В декабре 1725 г. состоялось первое торжественное заседание.

Почти с самого начала своего существования Академия наук испытывала недостаток в помещениях. В связи с этим понятно возникновение ряда проектов зданий для нее. Каждый из них предусматривал решение здания не изолированно, а в комплексе с существовавшими в то время зданиями Кунсткамеры и дворца Прасковьи Федоровны.

В 1733 г. архитектор Трезини разработал проект академического здания, представлявшего собой двухэтажный дом, охватывающий с трех сторон Кунсткамеру и дворец Прасковьи Федоровны. Ни этот проект, ни несколько иная редакция его, принадлежащая архитектору Шумахеру, не были осуществлены.