Возраст чувственности

Я рада, что тебе и Люку удалось полюбить остальных моих мальчиков. Люк женился на Памеле, поддавшись прихоти и идеям, вбитым ему в голову отцом, считавшим, что сын должен жениться, чтобы стать достойным наследства, которое он готовился ему передать, когда понял, что конец его близок. Памела с самого начала делала все, чтобы разрушить их брак, потому что знала: Люк ее не любит. Сама она была неспособна испытывать к кому-либо нечто подобное, хотя сердце ее жаждало любви, как скупец золота. Я уверена, она принесла несчастье вам обоим, но не берусь вновь бередить старые раны, до сих пор причиняющие боль. Любовь к вам обоим останавливала меня при жизни, а после смерти я лишь скажу, что исполнение задания займет у тебя больше времени, чем у остальных, потому я и поставила тебя в очереди последним.

Тебе, мой милый, предстоит научиться любить и доверять предмету любви. Будь она любовницей, женой или другом, ты должен будешь открыть ей сердце, чего ты никогда не позволял себе с женщиной с семнадцати лет, с той поры, как Люк женился на этой ведьме, наложившей заклятие на вас обоих. Твое юношеское намерение оградить себя от самых прекрасных чувств и эмоций, переживаемых человеком, очень меня печалит. Мне любовь принесла только радость, и я никогда не пожелала бы, чтобы этого опыта не было в моей жизни, несмотря на то что после кончины любимого горе и страх охватили меня с такой силой, что казалось, я способна лишиться разума. Любовь надо беречь и ценить, а не бежать от нее, как ты, похоже, считаешь.

Итак, дорогой Джеймс, твоим заданием будет научиться любить со всей страстью, силой и юмором, несомненно, тебе присущим. И не качай головой; я знаю, это так, хотя ты и скрываешь это от всего мира. Ты особенный, мальчик мой, и очень дорог мне. Люк всегда хотел любить брата, и мне жаль, что главной целью жизни твоей матери было убить в нем это чувство. Впрочем, тебе решать, насколько ледяными будут ваши отношения. Если ты полагаешь, что поступаешь правильно, оградившись от семьи, я принимаю твой выбор, хотя и беспокоюсь за вас».

Джеймс оторвал взгляд от письма и стал бесцельно разглядывать окружавший его лес. Да, у него есть веская причина держаться подальше от тех, кого любит. Все эти годы грудь сдавливала боль, словно ее стянули тугой повязкой, разорвать которую можно лишь с уходом из жизни. Джеймс покачал головой, сожалея, что оказался трусом и не стал бороться. Неужели ему предстоит вновь испытать то отчаяние, гнев и чувство собственной бесполезности, и все лишь для того, чтобы идти вперед? Нет, на этот раз Вирджиния ошиблась. Похоже, ему предстоит стать единственным, кто не выполнит ее последнюю волю.

— Триплет — прекрасный результат, дорогая тетушка, — прошептал Джеймс, глядя в бледно-голубое октябрьское небо.

«Но фулл-хаус лучше!» — пронеслось в ответ в его голове.

Джеймс вновь оглянулся, ожидая увидеть Вирджинию, а потом вновь ругал себя за глупость. Сейчас, проникаясь духом послания, он осознал, что тетушка не похожа на ту, которая всего год назад приводила в порядок свои дела и бумаги, хотя и тогда его поражала ее стойкость. Он боготворил эту женщину, был привязан к ней до самого последнего ее дня. Ему есть над чем поразмыслить. Вирджиния хочет, чтобы он отдал свое сердце, но не слишком ли поздно что-то менять?

«Глупости, мой мальчик!»

Голос в его голове возродил пустую надежду вновь увидеть тетушку и поговорить с ней. Что бы тогда он ей сказал?

Джеймс вновь взялся за письмо:

«Я говорю совсем о другой любви. Мы с Вергилием старались научить вас с братом и Томом любить и на этой основе строить свою жизнь. Любовь между мужчиной и женщиной, искренняя, безграничная, очень отличается от глубокого чувства к членам семьи. Такая любовь — подарок судьбы, озаряющий светом все вокруг, и не имеет значения, как долго влюбленные будут вместе. Я хочу, чтобы ты испытал такую любовь, Джеймс, чтобы душа моя была спокойна за тебя и я воссоединилась с моим дорогим и безгрешным Вергилием на небесах».

— Да ты меня шантажируешь, дорогая тетушка, — пробормотал Джеймс и нахмурился, увидев кружащего в небе ястреба точно над старым Королевским дубом — украшением имения Лафренов. — Я занимался любовью с самыми красивыми женщинами и ни в одну из них не был влюблен. Если бы какая-то из них была способна вызвать чувство, я бы сразу понял, что тут не обошлось без божественного провидения.

«Ты просто не там искал», — прозвучал в голове отчетливый ответ упрямой Вирджинии.