Возраст гнева

Свой маленький «Джимни» я уже привык ставить прямо под окнами своей квартиры. Там располагались два колодезных люка – один канализационный, другой телефонный. Пространство вокруг них было основательно забетонировано. Таким образом, на этом участке земли не имело смысла ничего сажать, поскольку на бетоне даже сорняки, как правило, не приживаются. И я этим успешно пользовался, не вызывая раздражения соседских бабушек-цветоводов, заботливо следивших за газонами.

Я заезжал на бетон, оставляя колодезные люки между колес. Благо внедорожный клиренс был для этого подходящий. Никто из соседей, живущих надо мной (с некоторыми из них я только начал здороваться, но еще не знакомился), против моих действий не возражал. Поэтому я пока обходился без гаража и не пользовался платной стоянкой, хотя стоянки в нашем городе не такие дорогие, как, скажем, в Москве.

В Москву, похоже, даже простой хлеб доставляют самолетом откуда-нибудь из Нью-Йорка, а с покупателей потом взимают стоимость доставки. Если судить по вкусу московского хлеба, это именно так и происходит. Сколько моих знакомых побывало в США, и все возвращались голодными, сетуя на то, что в Америке невозможно вкусно поесть. И это несмотря на то, что на улицах американцы постоянно что-то жуют. Я же сам в Москве есть хлеб просто не могу, поскольку мой желудок не приспособлен для переваривания конкретно этого сорта резины.

Совершив утреннюю пробежку, я интенсивно отработал полчаса на боксерском мешке, основательно взбодрился, устав ровно настолько, чтобы усталость не мешала мне в течение дня. Когда тренировки регулярны, усталость никогда не держится дольше десяти минут. Именно столько времени уходит у меня на приготовление завтрака.

Позавтракав, я посмотрел на часы и отыскал в трубке номер капитана Сани.

– Товарищ капитан, я готов. Выходите. Сейчас буду у вашего подъезда.

– Попрошу у капитана частного сыска дополнительные десять минут, – ответила Радимова. – Как-никак, я от природы и по сущности своей женщина. А женщине, чтобы собраться, требуется больше времени, чем мужчине.

– Выходите через десять минут. Буду ждать в машине, – я проявил милость и согласился.

Я не люблю сидеть без дела. От безделья я обычно устаю больше, чем от самой интенсивной тренировки. И в машине чувствую себя намного лучше, чем в четырех стенах. Поэтому, доехав до соседнего дома, я стал ждать капитана Радимову, сидя за рулем своего автомобиля.

Женские «десять минут» намного больше общепринятых. Я посматривал на часы, прикидывая в голове, на каких участках пути от дома до городского управления внутренних дел мне можно будет прибавить скорость, чтобы компенсировать опоздание.

Наконец, она вышла, и я тут же забыл, что сетовал на ее медлительность. На полицейского она в этот момент мало походила. Как и всякая женщина, капитан Саня очень старалась понравиться (надеюсь, мне!). И понравилась.

– Рад встретить вас в таком, не побоюсь сказать, обворожительном виде, – сказал я. Судя по взгляду, она мой комплимент оценила.

– Спасибо, – у капитана от моих слов появился румянец. Мне вдруг захотелось представить, как она хмурится, допрашивая преступника.

– Вы специально готовились для встречи с полковником Свекольниковым? – мой вредный характер так и лез наружу. Капитан Саня слегка нахмурилась (этого я и добивался), села в машину. И тут же не осталась в долгу:

– Поехали… Кстати, полковник Свекольников и подполковник Лихачев просили меня срочно организовать им встречу с вами.

– Когда? Насколько срочно?

– Когда вы назначите.

– Зауважали… А ведь я их еще ни разу не бил! Что-то потом будет…

– Как я понимаю, кто-то через них желает нанять вас для поимки убийцы.

– Кто?

– А вот этого они мне не доложили. – Она продолжала сердиться на мои бестактные, но все-таки беззлобные слова. Если у меня с языка что-то временами и срывается, то это «что-то» не признак злобы или раздражения, а только проявление моего вредного характера.

– Пусть звонят. Встретимся.

– Можно дать ваш номер?

– Думаю, можно. Сейчас у них нет причин дружно давить на меня своим авторитетом. Если только они не продолжают обвинять подполковника Скоморохова. Теперь уже в убийстве майора Сарафутдинова. Не продолжают?

– Обвинять не пытаются, – вяло сообщила капитан Саня. – Но очень кисло о Скоморохове говорят. Он все же последний, кого посетил в тот вечер убитый. Может быть, кроме самого убийцы… А последний, кто видел убитого, всегда на подозрении – это классика жанра. Хотя правда в этом есть – нередко «последний» и бывает настоящим убийцей…

– Или убийцами… Один убийца – это маловероятно. Я еще вчера вечером посмотрел данные на Равиля Эмильевича. Офицер отдела боевой подготовки отдельного отряда спецназа внутренних войск «Росомаха», «краповый» берет… Одному человеку с таким бойцом справиться сложно. Рискованно даже пытаться. На дело, думаю, должны были идти как минимум двое, а то и трое. Например, подполковник Скоморохов, если его подозревают, просто обязан попасть под подозрение вместе с Аглаей Николаевной. Только вдвоем они и смогли бы справиться.