Возраст не помеха

Со стрельбой тоже было все не так гладко, как хотелось бы. После пробных стрельб инструкторы остановились на МП-40, у него была самая слабая отдача и более или менее легкий спуск. Винтовки были неудобны как по весу, так и по размеру. Шутка ли, многим мальчишкам немецкую винтовку было не удержать. Во время прицеливания, а ведь надо еще и стрелять, причем точно стрелять, винтовку постоянно клонило вперед и вниз. А вот пистолет-пулемет освоили все, так же, как и простой пистолет «люгер».

Но все же упор делался на взрывное дело. Проникнуть, иногда открыто, пользуясь нашим возрастом и происхождением, на нужный объект и заминировать его. Моим первым заданием, с которым я и вышел сюда, было наблюдение, а по возможности, минирование важных объектов. Список объектов фрицы дали самый полный. В первую очередь, это штаб воинской части, на том участке, где мы перешли линию, Чуйкова, кстати, штаб-то. С собой у каждого из членов команды было три килограмма взрывчатки, хватит с лихвой. Внедрение к врагу, имелось в виду в ряды солдат Красной армии, особенно поощрялось. Мы были способны вести агитацию, стараться убедить советских солдат в бессмысленности сопротивления. Этим с нами, мальчишками, занимались особо.

И вот я у своих вроде бы, но меня хотят тупо расстрелять. Как быть? Надо включать навыки, вдолбленные немцами, и пытаться разговорить командира, будет это тяжело, мужик серьезный попался.

– Зачем вы так? Я же не упираюсь, все расскажу, для этого и шел. Вы ничего обо мне не знаете, а сразу решили в расход… – потер я щеку. Удар хоть и был не во всю силу, но все же это удар взрослого мужика.

– Наши дети шли на смерть против врага, а ты продался! Не о чем с тобой разговоры вести, справимся и без твоих важных сведений.

Какой же упертый командир попался, жаль, но что поделаешь теперь. Имея возможность извлечь выгоду для своего подразделения, он пресекает все попытки получить от меня сведения. Злоба его в общем-то понятна, сколько таких детей, как я, погибло и в лагерях гниет, а я тут на немцев пашу.

– Что здесь происходит? – довольно властный голос прервал гневную речь капитана, заодно дав мне надежду.

Все же в своем подразделении даже ефрейтор является начальником, а уж целый капитан тем более. Он хотел и мог сделать со мной все, что захочет, а при появлении старшего по званию власть капитан терял.

– Да вон, змееныша поймали. Немцам служит, наш вроде, – брякнул капитан.

– Я не служу немцам, а числюсь в спецкоманде, это разные вещи. Как только получил шанс, воспользовался и бежал, – покачал я головой. Блин, дадут ли мне высказаться, столько всего в голове держу, что лопнет скоро.

– Нестеров, почему не доложил, опять хотел «языка» расстрелять? А ну, дай мне бойца, я забираю этого пленного!

Вот, может, все же что-то выгорит…

Через полчаса меня развязали наконец и посадили на табурет. Как он сохранился тут, в городе, удивительное дело. Находился я, судя по всему, на небольшом командном пункте где-то среди развалин города. Из того, что видел и слышал у немцев, командование Красной армии располагается на берегу Волги, в различных пещерах и штольнях, а тут мы явно были где-то в паре кварталов от передовой. Передо мной сейчас находились сразу три командира, один из них был явно представителем НКВД, знаки различия соответствуют, кстати, именно он меня и увел из-под расстрела. Этот военный был ужасно усталого вида, будучи когда-то жгучим брюнетом, сейчас блестел серебром на голове. Сильный и крепкий, возможно, спортсмен бывший, он вызывал уважение своим внешним видом, в первую очередь опрятностью этого самого вида. На остальных, кого удалось видеть уже тут, форма вся выгоревшая, побелевшая от пота и солнца, а у особиста, буду звать его так, хоть и старая, но видно, что за ней следят. Педант, не иначе, а может, просто запасную недавно надел, кто его знает.

Внезапно появившись в том подразделении, которое меня поймало, офицер потребовал сопроводить меня к нему в блиндаж. По пути я не пытался разговаривать, информации нет, но я слишком давно к этому шел, чтобы сейчас лихорадочно обдумывать свое поведение.

– Итак, кто ты, зачем шел в расположение наших войск, как вообще в таком возрасте оказался у врага? Рассказывай всё, – спокойно потребовали у меня.

– Захар Горчак, – решил я начать с самого начала, так будет правильнее, – проживал с родителями в Кобрине. Мне почти двенадцать, я не маленький. К немцам попал в начале войны. На второй день войны потерял отца, во время бомбежки города. Когда пришли немцы, сбежали с мамой в лес, она убила одного, пришедшего к нам в дом грабить. Он хотел изнасиловать маму, я его ударил и сам получил по голове. Мама успела воспользоваться моментом и свернула ему шею ухватом. Ночью убежали, встретили в лесу четверых наших бойцов, что выходили к своим. По пути на восток нарвались на войска. Я успел убежать, мама вовремя крикнула, чтоб бежал, остальных положили. Мама погибла… – я шмыгнул носом, вспоминал я эти моменты часто, хотя и не был, можно сказать, родным для мамы, все же я попаданец.