Возраст не помеха

Нет. Опять я начинаю истерить, ведь вроде давно все решил, а мысли нет-нет да и появляются, весь я из противоречий. Все же я знаю, зачем я здесь. Я здесь, чтобы парней осталось хоть немного больше после Сталинграда, да, их могут убить и позже, вероятно даже и убьют, но, раз уж меня сюда привезли, я буду стараться помочь именно здесь. Кто знает, вдруг тот, кто не погибнет тут, впоследствии сделает что-то важное в следующем бою? Под Курском, Киевом или вообще Берлином, но это действие может быть таким важным, что другие померкнут.

Короткими перебежками, от кучи к куче, от стены к стене, мы углубились в районы, когда-то застроенные частными домами и редкими кирпичными зданиями. Здесь был практически пустырь из куч мусора, лишь впереди, в районе Царицы что-то еще уцелело, а вообще, жуть берет от увиденного. Кстати, в этой части города мало трупов, попадаются, но реже, чем в центре. Вроде как немцы здесь быстро смяли нашу оборону, мало тут было сил, может поэтому и трупов мало?

– Смотри, вчера ходили, немцы были вон за той водокачкой. («Опять водокачка», – подумал я.) Штаб там у них или еще что-то, не знаю, но суета стояла знатная.

– Хорошо, – кивнул я, продолжая смотреть в нужную сторону. – Осторожнее на обратном пути, товарищи разведчики, – искренне сказал я.

– Это тебе удачи, братка, – Малыш осторожно похлопал меня по спине своими ручищами с лопату размером. – Береги себя!

Снайпер, все время пути молчавший, пожал руку, так же пожелал удачи и вместе с Малышом пополз назад. Командир разведчиков задержался.

– У Малыша брат недавно погиб, похоронку прислали, пятнадцать ему было.

– Он тоже в армии был? – удивился я.

– Нет, накрыло бомбой в Калинине. Переживает, а ты похож на него, он еще в первый раз заметил, хоть ты и помладше будешь.

– Когда представляю, сколько народа гибнет, хочется завыть, – выдохнул я. Мне правда хотелось выть, причем давно, с двадцать второго июня прошлого года, если точно. Радость от получения нового тела и новой жизни сменилась на злость буквально за несколько часов. Никогда не забуду ощущения от нового тела, а также женщину, которую приготовился изнасиловать долговязый упырь в серой форме. Не забуду женщин и детей, которых убивали походя, не заостряя на этом внимания. Мальчишек и девчонок…

«Стоп, хватит соплей, будет время, можно и вспомнить, но не сейчас».

– Береги себя, мы будем рядом, велено ждать, вдруг у тебя получится что-то передать срочное. Найдешь нас легко, свистни пару раз коротко возле того места, где пережидали, понял?

– Если получится вырваться, конечно, сделаю, – пожал я плечами. – А вообще, почему не ударят по немцам, если знают расположение?

– Больших орудий мало, обещали на днях пополнение, тогда будет чуть легче. Да и что толку вслепую стрелять, это ж не снайперская винтовка. Отстреляемся мимо, так еще и раскроем местонахождение, враз накроют, и опять останемся без артиллерии. Не все так просто, парень, как кажется.

– Кстати, как бы трудно это ни было, но передай куда сможешь, что немецкие артиллеристы очень редко стреляют с одного места. Если им ничего не угрожает, могут и постоять, маскировкой они озабочены серьезно. А так, два-три выстрела всей батареей и сворачиваются. Далеко не уходят, но от возможного накрытия уклоняются и вновь тщательно маскируются. Я как-то мимо позиции пробегал, сразу даже не понял, что там пушки стоят, пусть наши думают. Ладно, я пошел, и это, командир, дай нож на секунду, – вспомнив, что хотел сделать, попросил я. Разведчик протянул финку рукоятью ко мне.

Взял левой рукой, правой зажал лезвие и, подняв на уровень лба, острым кончиком процарапал себе кожу над бровью, задев и висок.

– Ты чего, сдурел?! – чуть не закричал лейтенант, с силой отнимая у меня нож.

– Нормально все, – я поморщился, было действительно больно, – попробую новый вариант, думаю, получится.

Сгребая рукой землю, набрал в ладонь и начал втирать в лицо. Щипало, дергало, кровь льется ручьем, переборщил, однако, рану-то делал не острием, а кончиком, рваную, так правдоподобнее, но не учел остроты финки. Глубоко слишком, кровь реально течет, а хотел сделать, чтобы немного кровила. Эх, ладно.

– Иди, командир, – бросил я четко, привычным мне голосом из будущего, если бы не детский тембр, получилось бы знатно. Но и сейчас лейтенант посмотрел на меня такими глазами, что казалось, он все обо мне знает и понял. Он понял главное, что я как минимум ему ровня, такой же брат-солдат, а не пацан малолетний, каким выгляжу. Человека, точнее солдата, в бою не обманешь, он все видит и все понимает. И уж тем более один солдат всегда узнает своего собрата, на войне чувства обостряются. Лейтенант протянул мне руку, крепко пожал мою и назвал свое имя, надо же, решили назваться, а ведь до сих пор хранили инкогнито, лишь снайпера невольно выдали в прошлый раз.