Возрастная педагогика и психология

Коснемся еще вопроса посещения детьми богослужений. По словам монахини Магдалины (25, 24): «Невозможно предписывать общие правила по поводу числа церковных служб, на которых должно присутствовать детям. Каждый случай нуждается в рассуждении и молитве, и руководстве духовника….Дети, которые страдают в храме скукой, легче преодолевают это, если не боятся об этом говорить. Можно упомянуть об этом как об искушении, постигающем и взрослых. Научите ребенка прямо во время службы рассказывать прямо Господу с своих проблемах и радостях, если он устает слушать службу, и даже говорить Ему об этой скуке и просить, чтобы Бог Сам помог ему найти интерес к службе».

Вообще, хорошо известно, что к детским молитвам Господь необыкновенно милостив. Множество примеров Божьего милосердия к детским молитвам содержится в житиях святых. Вспомним хотя бы преподобного Сергия Радонежского и святого Иоанна Кронштадтского. Об этом пишет и блаженный Августин (3, 75): «Я встретил, Господи, людей, молившихся Тебе, и от них узнал, постигая Тебя в меру сил своих, что Ты Кто — то Большой и можешь, даже оставаясь скрытым для наших чувств, услышать нас и помочь нам. И я начал молиться Тебе: „Помощь моя и Прибежище мое“, — и, взывая к Тебе, одолел косноязычие свое». Даже в нашей жизни можно встретить такие примеры. Так, маленькая Лена однажды сильно провинилась. Мама «двинулась» в ее сторону, чтобы наказать. Лена быстро убежала и закрылась в детской комнате. Естественно, закрытая дверь для мамы не преграда, но тут раздался звонок во входную дверь, пришли мамины друзья, и мамин гнев постепенно прошел. Вечером Лена спросила: «Мама, знаешь, почему ты меня не наказала? Потому что я убежала в комнату и помолилась».

Можно не бояться приучать детей обращаться непосредственно к Богу. При этом, конечно, нужно оговорить, что мы не всегда просим то, что нам полезно. Хороший пример тому есть у Антония Сурожского, который в детстве просил у Бога возможности делать чудо как его дядя: вынимать на ночь свои зубы.

Протоиерей Василий Зеньковский называет возраст, соответствующий начальной школе, периодом второго детства. Об этом возрасте он пишет (22, 114): «Духовная жизнь гораздо определеннее и яснее струится через моральную сферу — второе детство есть классическое время оформления моральных идей и правил… Дитя типически „послушно“ в эти годы… Для религиозной жизни пора второго детства в общем неблагоприятна. Удивительный мистицизм раннего детства с его интуициями и прозрениями исчезает, духовная чуткость к горнему миру слабеет, но зато гораздо ближе становятся жизненные образы религии. Христианство, раскрывающее жизнь Спасителя и Божией Матери, жизнь святых и их подвиги, становится особенно питательно и нужно именно в этой своей земной стороне, трогательной, глубокой, но земной. Религиозное сознание растет и мелеет, теряя свою интуитивную чуткость, но зато оно становится определяющим источником моральной жизни, питая и согревая моральную сферу. Чрезвычайно просто и естественно дети в это время переходят к религиозной активности — посещение храма, особенно прислуживание в нем, выполнение обрядов и соблюдение церковных требований становится естественным и приятным». Так Антон начал «пономарить» в Церкви с восьми лет. Тайком от папы весь Великий пост он, пользуясь тем, что учился во вторую смену, ездил два раза в неделю на литургию Преждеосвященных Даров. Когда же пришла, а затем ушла Пасха, он написал единственное в своей жизни стихотворение:

Улетела, как птичка, в дальние края,
Улетела Пасха, любовь моя.

Слова Зеньковского о моральной сфере можно подтвердить следующим примером. Семилетний Сема и его младшая пятилетняя сестренка Саша как — то играли вдвоем, и Саша, заигравшись, нечаянно разбила вазу. Когда же взрослые поинтересовались, кто же это сделал, Сема спросил: «А вы Сашку ругать не будете?» После всех выяснений мама спросила Сему: «А ты не подумал о том, что можно взять Сашину вину на себя и сказать, что это ты разбил вазу?» Сема растерянно возмутился: «Но это же будет неправдой!»