Возрастной шовинизм (декабрь 2007)

Впрочем, эти бытовые зарисовки банальны. Куда интересней жизненные истории. Был у меня один приятель. Работал в академическом институте техническим секретарем диссертационного совета. Писал кандидатскую диссертацию «Русское стихосложение XXI века». Ему было двадцать три года. Все его служебное окружение состояло из шестидесятилетних особ. То были интеллигентные женщины, кутавшиеся в шали и пуховые платки. Иногда они говорили: «Мы же все-таки богема!» Говорилось это в пустоту, в пространство, относилось, как правило, к какому-нибудь замечанию, некстати прозвучавшему минут пять назад: например, молодая лаборантка, заглянувшая на секундочку, могла пересказать содержание вчерашней серии телефильма. Научные работники провожали ее молчанием, а через некоторое время следовала самоидентификация. Двадцать лет назад со сходной брезгливостью встречали они известие о выброшенных в продажу румынских сапогах. Но тогда приятелю моему было три года, ничегошеньки он не помнит, правда, маменька сказывала, как за сапогами румынскими стояла, но все больше за детским питанием для него, черноглазого. И сегодня довольна она: вон, какой вырос, без пяти минут кандидат наук, делает настоящую карьеру. Впрочем, не одна маменька довольна: коллежанки пожилые с ним накоротке, едва ли не сыном-внуком считают, а принимая букеты Восьмого марта, глазами блестят, растроганные. Комфортно было знакомому моему на рабочем месте. И приятно. Написавши диссертацию, добрался он до защиты. Ни одного черного шара, кто-то даже в ВАК позвонить хотел, академику одному, которому достаточно было два слова сказать - и беспрепятственно, как по маслу бы все в ВАКе прошло. Но решено было не звонить, а на банкет академика позвать, это куда приятнее, да и современнее как-то, все деловые переговоры, даже молчаливые, ведутся теперь за едой. Академик пришел, отфыркивался, потирал руки, глядя на нарезочку, поправлял галстук с толстым, величиной с диетическое яйцо, узлом. А спустя некоторое время случилась вот что. Двадцатитрехлетний диссертант то ли выпил лишнего, то ли от успехов испытал головокружение, но, произнося тост, заявил: «Спасибо вам всем за то, что теперь осуществится моя долгожданная мечта: я займу достойное место на кафедре!»

- Хых! - то ли кашлянул, то ли поперхнулся академик. Потом все немного помолчали и поели нарезки. Что-то распространилось в воздухе - липкое, неприятное. Пышноволосая дама, автор докторской диссертации «Образ человека труда в драматургии 70-х», поправила шаль и замкнулась в себе, она будто не слышала разговора за столом, да и сам разговор вскоре стал спотыкаться и замер. А в понедельник бодрый ученый секретарь, решительный человек на пружинящих ногах, вызвал виновника торжества к себе в кабинет и сказал:

- Вы, вероятно, еще очень молоды и не понимаете, что для того, чтобы служить науке, человеку необходим опыт. Все поднимаются по лестнице пешком, а вы хотите сесть в лифт.

Диссертация моего приятеля была остановлена в Высшей аттестационной комиссии. Молодой энергичный руководитель сделал свое дело.

Говорят, вскоре его, ученого секретаря, пригласили в Казахстан - прочесть лекцию в каком-то славянском университете или лицее. Он с радостью отправился в Алматы, в аэропорт пришла машина, не новая, но все же иномарка, лекция имела успех, ученый секретарь даже несколько театрально закончил ее фразой на казахском, которая означала: «Спасибо!», а после был обед. Да еще какой. Баранина, говядина, снова баранина, опять говядина, манты, лагман, каурдак, бешбармак, водка, водка, водка, слова о культурных связях и дружбе народов. Общение быстро становилось неформальным. И ученый секретарь решился произнести еще один тост. Встал и сказал громко:

- Хорошо у вас на Востоке! У вас старших принято уважать!!!

Казахи гостеприимно заулыбались.

* ЛИЦА * Олег Кашин Один против мирового сионизма

В гостях у Ивана Шевцова, создателя «Тли»

I.

В советских литературных энциклопедиях о нем писали не на букву «Ш» (Шевцов), а на букву «П» (пасквиль), потому что членом Союза писателей он стал только на шестидесятом году жизни, после девяти напечатанных романов. Самый известный - «Тля» был опубликован лишь однажды, в издательстве «Советская Россия» (в 2003 году вышло второе издание) и почитался за эталонный пасквиль.

Книга о борьбе русских художников-реалистов с евреями-формалистами была написана в 1949 году, в разгар борьбы с космополитизмом, но, очевидно, будучи даже для тех времен слишком жесткой, вышла только пятнадцать лет спустя.

- «Тля» - это мой первый роман, - рассказывает Шевцов. - Его должны были выпустить сразу же, в сорок девятом, я уже подписал договор и с издательством «Молодая гвардия», и с журналом «Нева», получил авансы и там, и там, но неожиданно поменялась идеологическая обстановка, и мне пришлось положить рукопись в стол. Там она и лежала до самого шестьдесят третьего года.