ВозРожден быть знаменитым (СИ)

Бабушка у него была из небогатой, но очень традиционной семьи. Католичество она приняла, но в церкви была четыре раза — на своем крещении, на своей свадьбе и на крещении своих детей. В то время, когда она уезжала из Кореи, она еще свято верила, что жена должна во всем слушаться мужа. Дедушка научил ее быть смелой и свободной — он юную супругу не ограничивал и даже надеялся, что она выучит язык и поступит в колледж… да, судя по рассказам, дедуля к супруге относился самую малость как к ребенку. Тринадцать лет разницы, что поделать. Удивительно, что он вообще на ней женился.

Бабуля прекрасно готовила. А еще она хорошо пела, умела танцевать народные танцы, но главное — была идеальной домохозяйкой. Умела делать по дому, кажется, все. Их было три дочери в семье, каждая старалась стать идеальной невесткой, чтобы не остаться в старых девах.

Что по-своему поражало, несмотря на всю ее драму в браке, она всегда очень хорошо отзывалась о дедушке. Он умер, когда Даниэлю не было и года, поэтому как раз из рассказов бабули-долгожительницы (судя по всему, она пережила и Дана в прошлой жизни) он узнавал о дедушке. Вроде между ними столько всего было — огромная разница в возрасте, разница менталитетов, взглядов на жизнь, они не сошлись в стремлениях и целях, после рождения детей по сути и не жили вместе, потом была измена деда… но она все равно рассказывала о нем с теплотой и уважением. А еще говорила, что Дан на него похож, только выше. Это было частично правдой. У него были такие же глаза, форма носа и даже губ, но другой овал лица и общая «тонкость» скелета сильно меняли ощущения от внешнего вида. Пожалуй, Дан был похож на отфотофопленную фотографию дедушки — будто его внешность подправили под современными стандарты.

Но спорить об этом Дан не хотел. Похож так похож.

Здесь же, вдали от шумного Нью-Йорка, Даниэль впервые начал писать песни. Разобрался немного с программами, купил себе совсем портативный вариант синтезатора — когда клавишные можно свернуть в рулон, потому что они сделаны из специального силиконового материала. Звук такие клавиши, разумеется, сами не давали — только через компьютер, но это все равно ему было удобнее, чем прописывать все вручную.

Но больше всего ему не хватало каких-то фундаментальных знаний. Пока что у него выходило только что-то простое, ровное и незамысловатое. Но его новые вокальные возможности буквально требовали, чтобы в песне можно было показать все, на что он способен.

То же самое со стихами. И, если в плане музыки научить его могли только в школе, то с поэзией был учитель поближе. Мама.

Она профессор литературы и поэзия — ее главная страсть. У них все полки в доме заставлены сборниками стихов, она читает лекции по этой теме. И хотя сама она стихов не пишет, она нередко говорила и Дану в том числе, что поэзия — то же мастерство. Человек, не имеющий выдающегося таланта, вряд ли напишет Шедевр, но делать что-то достойное и интересное постоянное — это по силам всем, кто более-менее в этом разбирается.

Когда они вернулись домой, Дан вечером нерешительно заглянул в ее кабинет — небольшая комнатка с одним окном, где кроме книжного стеллажа во всю стену и письменного стола влезла только мягкая софа. Мама работала с бумагами, сидя за столом, а с ноутбуком — сидя на этой софе. Само наличие кабинета объяснялось тем, что в университете ей пошли навстречу и позволяли работать из дома, присматривая за детьми, и ей было необходимо место для работы.

Дверь в кабинет редко когда до конца закрывалась, но сейчас Дан стыдливо прикрыл ее за собой. Мама, посмотрев на него поверх своих компьютерных очков, удивленно вздернула брови:

— Что-то случилось?

Дан качнул головой. Вот вроде бы ему на самом деле уже не четырнадцать, но сейчас ему было очень волнительно говорить об этом с мамой. Как бы ты там ни было, но стихи — это что-то личное, особенно когда ты не уверен в их качестве.

Не дождавшись его ответа, мама захлопнула крышку ноутбука и отставила его на стол. После сняла очки и похлопала рядом с собой, предлагая сесть.

— Что не так?

— Все так, — нерешительно улыбнулся Дан. — Просто мне неловко это показывать и просить у тебя помощи… Я… начал писать стихи.

Мама удивленно вздернула брови, но сказать что-то не успела, Дан поспешно продолжил:

— Мне не нравится, что получается. К тому же — я хотел бы, чтобы это стало текстом песен, но получается что-то крайне скучное. Я бы хотел понять, как это делать правильно.

Мама явно удивилась еще больше. Она повернулась к нему всем корпусом и уточнила:

— Хочешь научиться писать стихи?

Дан кивнул:

— Иногда у меня возникают какие-то строчки, я их записываю, но… хотелось бы, чтобы там было не пару удачных строчек, а полноценная лирика.

— Показывай, что там у тебя, — улыбнулась мама, а сама встала с софы.

Дан пролистал блокнот до стихотворения, которое ему более-менее не стыдно показать, а мама в это время нашла какую-то книгу на полке, вытащила ее и вернулась обратно на софу.

— Меняемся, — улыбнулась она.