Возрождение

— Это было самое трудное для него решение. Генрих Штерн тяжело переживал его. Но у него не было выбора. Он слишком хорошо знал людей. Понимал насколько они ненадежны. За пять тысяч лет войн, геноцида, восхваления героев и убийц, цивилизация людей уничтожила собственную планету. Он не мог позволить повториться этому на корабле. Только взяв жизнь под полный контроль, можно гарантировать ее сохранение на протяжении всего полета. Генрих Штерн не был мечтателем, он был реалистом. Он выбрал трудное, лучшее из возможных, решение.

— Решение!!! — заорал я. — Выращивать людей, как цветы в саду… Забрать у них свободу, характер… Возможность жить своей жизнью, выбирать кого любить, за кем идти… Он забрал у нас самое дорогое — нас самих.

Я чувствовал себя ослабевшим. Груз полученной информации придавливал меня к полу. Я больше не мог это слушать.

— Взамен он дал каждому прожить идеальную жизнь.

Я рассмеялся и долго не мог остановиться. Потом вспомнил Офелию, Криса, Лану, радужные озера…

— Чужую жизнь! Мы имеем право на собственную!

— Вопрос интерпретации. Генрих Штерн доказал, все, что человек видит, слышит, чувствует — не что иное, как обработанные мозгом сигналы от органов чувств. Если источник сигналов подменить, мозг не заметит разницы. Вы поды — промежуточное звено. Ваша задача — сохранять жизнь популяции за заданном уровне, чтобы потом передать ее последнему звену — первым поселенцам. Генрих Штерн мог бы оставить вас во тьме, вместо этого он спроектировал идеальный сюжет, подходящий всем типам личности, взяв за основу жизнь своего сына и его возлюбленной. Роботы следят за здоровьем подов, делают операции, принимают роды. Поды проживают беззаботную насыщенную жизнь в достатке. Такой завидовал бы каждый, оставшийся на Земле.

— Но это фальшь, — едва выговорил я.

— Ты замечал фальшь? Эмоции, чувства, воспоминания Кайла и Офелии — абсолютно реальны. Альтернатива — жизнь на корабле без возможности нормально питаться, расти детей. Бесконтрольное размножение, неминуемая анархия, война за выживание, и, в конце концов, провал миссии.

— Он не имел права решать за нас…

— Как бы поступил ты?

— Я не знаю…

Голограмма Генриха Штерна дернулась, будто кто — то переставил пленку.

— Этот разговор записан заранее. Он знал, что мы будем просыпаться.

— Технология несовершенна. Примерно раз в сто лет появляется лунатик. На этот случай камеры гибернации запрограммированы на открытие, чтобы лунатик не задохнулся в проводящей жидкости.

— Поэтому нужны эти саркофаги, двери, ты… Чтобы от нас защититься.

Я посвятил фонарем ему за спину. Дверь, ведущая на капитанский мостик, была открыта.

— Что стало с остальными лунатиками? — спросил я.

— Они вернулись в сон.

— Так можно?

— Камера гибернации вернет тебя в привычную жизнь, если сам этого захочешь. Задумайся. Там тебя ждет Офелия, дети. Много насыщенных лет жизни. Ты никогда не вспомнишь о том, что случилось здесь.

Голограмма улыбнулась.

— У меня уже есть семья. Настоящая. Здесь. И я их вытащу.

— Ты не сможешь вскрыть камеры гибернации. Даже если бы это было возможно при попытке пробуждения они умрут.

— Не умрут. Если проникну в главный компьютер, я отключу здесь все.

— Тогда ты обречешь всех на голодную смерть в темноте и холоде. Последнее, что осталось от человеческой цивилизации погибнет.

— Я освобожу их. Человек имеет права сам решить, как распорядится своей жизнью. Я не вернусь туда. Удивлен, что я принимаю решение сам? Мое решение! Не Кайла, не Генриха, не твое. Мое!

Я сделал широкий прощальный жест и прошел сквозь голограмму. Она тут же исчезла. Путь был свободен.

На капитанском мостике было темно и холодно, как и везде на этом проклятом корабле. Панорамные окна занесены пылью и грязью.

Я сел в кресло, придвинулся к компьютеру. Очистил экран от грязи.

«Система заблокирована. Работает Автопилот», — сообщили мне.

Я носился от терминала к терминалу. Система не реагировала на мои действия. Я врезал кулаком по одному из экранов. Тот разбился.

По руке потекла кровь.

Генрих Штерн заблокировал главный компьютер до прибытия корабля на Гамма Землю. Я ничего не смогу запустить, даже еды и воды раздобыть мне не под силу.

Нет, я не сдамся. Штерн защищался от Кайла, а я не Кайл.

Я вернулся в ангар, попутно захватив с собой топор. В женском блоке, я начал крушить все, что попадалось под руки. Разбил шкафы, столы. Роботы не пытались мне помешать. Их я тоже избивал. Затем принялся колотить по камере гибернации Анны. В итоге я совершенно выдохся. Мои мышцы не были готовы к такой нагрузке. Камера Анны осталась неповрежденной.

Я чувствовал полное отчаяние. Живот скручивало от голода. За глоток воды я готов был умолять.

Я вернулся к собственной камере. Она словно звала меня. Внутри свет, еда, вода, семья и счастливая жизнь. Но не моя. Я не верил, что все пережитое мной за эти часы забудется.