Возрождение

Ладно, данная информация в схему укладывается. Правда, её «прощальная» записка стоит несколько особняком, нарушая целостность картины… но, как говорится, если единичный факт не стыкуется с теорией, факт можно безболезненно отбросить как случайную флуктуацию, возникшую под воздействием мирового хаоса. Вот и отбросим, временно. Теперь придётся заняться тем, чего мне делать не очень хотелось. Обыском. Пусть Друзов считает, что я ухожу в астрал и вопрошаю вселенский разум о судьбе его доченьки, а я лучше как следует поворошу её вещи. Что-то мне подсказывает, что одну неприятную штуковину я здесь-таки обнаружу. Блин, вот дядя Фёдор обошёлся бы без тотального шмона. Он хоть и чужд магии, но какое-то шестое чувство у него явно имеется, хотя Кэсси уверяла, что ничего такого в его душе она не видит.

Кэсси — это одна наша знакомая экстрасенс. Или экстрасенша, пусть даже нет такого слова. Или ведьма, хотя так о Кэсси в её присутствии лучше не говорить, потом проблем не оберёшься. Вообще по паспорту она Катерина, вот именно так, без буквы «Е» в начале имени. А по сценическому псевдониму — Кассандра, что, на мой взгляд, слишком претенциозно. Кэсси — это для друзей, каковым являлся дядя Фёдор. Понятие «друга» было милостиво перенесено и на меня, за что я Кэсси весьма благодарен, личность она и в самом деле уникальная. Ладно, о ней потом, сейчас мне надо сосредоточиться. Как говорит Кэсси, моя сильная сторона — интуиция, ещё бы добавить хоть каплю сверхчувственного восприятия, и я стал бы идеальным сыскарём. Но чего нет — того нет.

Итак, если бы я хотел спрятать маленький предмет, куда бы я его спрятал? В среднестатистической квартире для этого найдётся тысяча мест. И мне совсем не улыбается проверять их все, одно за другим. Знать бы, что именно я надеюсь найти… Будем рассуждать логически. Искомый предмет однозначно невелик. Это может быть каменный обломок, фрагмент статуэтки, увесистая гайка, древесный лист… в худшем случае — что-то иное, мне незнакомое, тогда уж только на интуицию вся надежда. Тумбочки письменного стола — слишком очевидно, следовательно, там будем искать в последнюю очередь. Карманы одежды, ящики с колготками, бельем и прочим добром — более вероятно, но тоже достаточно очевидно. В книгу? Банально, но именно эта банальность первой пришла бы девушке на ум. Начнем с книг.

А книг здесь много. Кстати, зачем девчонке три комнаты? Спальня, кабинет (уйди, жаба!), а третья-то на что?

Ух ты!

Мда, до утра мне здесь точно сидеть. Третья комната оказалась библиотекой. Похоже, что книги в этом доме пользовались уважением, и, если судить по обложкам, большей частью их коллекционированием занимались родители Владимира Викторовича и сама Леночка. Книги на полках были или откровенно старые, выпущенные в шестидесятых-семидесятых годах прошлого века, или же откровенно новые, в ярких обложках. Допустим, я хочу что-то спрятать в книге… какую я выберу?

Ключевое слово здесь — «спрятать». Перво-наперво отпадают те тома, которые чётко соответствуют известным вкусам юницы. То есть, просматривать всякого рода фэнтезийные циклы и бесконечные похождения ироничных дам-детективов мы не станем. Или станем — но в последнюю очередь. Книги-раритеты — их здесь немало — мы попросту отметём. Подразумевается, что фолиант, в который будет что-то засунуто, никто не возьмёт с полки, но также и не выбросит. Взгляд скользнул по нескольким рядам старых, доперестроечных ещё, подписных изданий. Оранжевые томики Марка Твена. Синие — Джек Лондон. Тёмно-зелёное собрание сочинений Александра Грина. Хм… да, это определённая ценность, но, в то же время, сейчас не модная. Так что будет блистательный Янки из Коннектикута пылиться на полке, демонстрируя гостям культурный уровень хозяев, но не более того. Пожалуй, с Янки и начнем.

Марк Твен, к сожалению, ничем не порадовал. «Бегущая по волнам» вкупе с «Алыми парусами» — аналогично, хотя на Грина я рассчитывал всерьёз. Я так расстроился, что ненадолго изменил собственным умозаключениям и пролистал почти три десятка ярких томов фантастики разных издательств, по большей части — свежих, максимум трёхлетней давности. Как и ожидалось — безрезультатно. Повторно прошёлся по комнате, разглядывая корешки книг. Лондон. Голсуорси. Фейхтвангер. О'Генри… ну-ка… нет, опять ничего. Стейнбек — слишком сложно, пожалуй, для девочки-подростка. Или не слишком? Мне он как-то не давался, скучно показалось. Пушкин. Пушкин — это наше всё… жаль, пусто. Не в смысле, смысла нет, а в смысле… тьфу, запутался. Ничего в этих томиках не спрятано, кроме сторублёвки брежневской эпохи. Наверняка заныкал кто-то из Леночкиных предков денюжку, а потом так и не нашёл её. И неудивительно, прятать надо так, чтобы потом найти.