Возрождение

Признаться, это меня покоробило. Не знаю, что ощутила вымотанная до крайнего предела, а потому ко всему безучастная Ленка, но я не удержался и что-то пробормотал. Что-то вроде извинений за то, что мы втянули этих созданий в смертельную игру без возможности выиграть. И что мы, в самом деле, благодарны им. На большее времени не хватило. Ник, получивший хороший толчок, влетел в портал — что интересно, спиной вперёд, поскольку перед столь эффектным побудительным действием стоял лицом к ламиям. Может, он тоже хотел что-то сказать. В этом мире, как я понял, ламии — вкупе с другими созданиями, порождёнными больной фантазией местной богини и, по совместительству, беглой суаши — являлись основным врагом рода человеческого. Врагом настолько серьёзным, что в Суонне, по словам господина Гордона, сколько-нибудь значимых вооруженных конфликтов между людьми не было уже несколько веков. Мелкие стычки, банды разбойников, пограничные — этот их хвалёный Орден контролировал отнюдь не всю заселенную людьми территорию планеты — провокации… это всё было, не без того. Но чего-то глобального не наблюдалось. И если Орден, в основном, сражался против тварей, выходящих из северных болот, где мы сейчас и находились, то другие государства Суонна занимались внутренними проблемами. Ибо великая и прекрасная Сирилл где только не наследила. Руфус как-то обмолвился, что одно из южных государств, труднопроизносимого названия которого я не запомнил, имело столько неприятностей с драконами и какими-то песчаниками, что на внешнюю экспансию попросту не оставалось ни сил, ни средств.

Нику, как и Руфусу, несомненно, рассматривать тварей, веками выступавших в роли безжалостных убийц, в качестве союзников было трудно. Пусть союзников временных — в этом мире люди ещё не обучились нашей современной гибкости мышления, когда не существует постоянных врагов или друзей, а есть лишь постоянные интересы. Но взгляд Ника, брошенный на ламий за мгновение перед тем, как мой наставник взмахом руки отправил его в иной мир, меня порадовал. Мужество надо уважать… в том числе и тогда, когда его проявляет противник.

— Миша!

— А? — я сообразил, что моё имя прозвучало уже как минимум трижды.

— В облаках витаешь? — окрысился дядька. — Я в портал, вы сразу за мной. Ты понял? Сразу — это значит немедленно!

Не дождавшись моего утвердительного кивка, он нырнул в облако голубого пламени.

Я промедлил лишь пару секунд. Страшновато как-то… Пусть это и не первый мой переход по тонкому пути, но раньше в огонь кидаться не требовалось. Коснулся щепочкой древесного ствола — открылся портал, заполненный золотым сиянием… ну да, принципиальной разницы вроде и нету, но проход, создаваемый мэллорном, больше походил на светящуюся мембрану и не вызывал ассоциаций с огромной газовой горелкой.

— Прошшай… — одна из ламий склонила голову.

Мне почему-то показалось, что обращалась она больше ко мне. Может потому, что Лена выбрала именно этот момент, чтобы потерять сознание. Пришлось подхватить ею на руки и, выдохнув ответное «прощайте», всё-таки заставить себя сделать шаг сквозь голубые сполохи.

Лена была не слишком тяжёлой. Но я устал. И болотные корни под водой были скользкими. Поэтому в последний миг я таки потерял равновесие и в точку прибытия не вошёл, а в прямом смысле этого слова «ввалился». Кажется, кто-то сумел перехватить девушку и не дать ей покатиться по камням. Меня подстраховать уже не успели.

Вот и лежу пластом на каком-то подобии брусчатки, разглядываю вялую траву, пробившуюся из-под плиток. Отдыхаю. Тело болит — жахнулся неслабо, локоть наверняка вкровь рассадил. Но шевелиться не хочется. Пусть все считают, что я потерял сознание, и дадут мне немного полежать. Какая благодать, когда под тобой не хлюпает вонючая вода, когда тебя не пытается засосать трясина, когда твоей крови не домогаются всякая злобная летучая мелочь. Солнышко греет, воздух свежий… нет, не слишком он свежий, пыльный какой-то, но после давящей атмосферы болота — просто замечательно. Вот так бы полежать минуток сто двадцать. А лучше все шестьсот. Когда я спал-то по-человечески в последний раз? Если подумать — то накануне того памятного звонка от господина Друзова-старшего. Поскольку он-то мне как раз выспаться и не дал, а потом завертелось, закружилось…

— Миша, ты жив? — ехидным таким тоном поинтересовался дядька. Ни малейшего сочувствия в его голосе не слышалось.

Я не отвечал. Я в нирване, не трогайте меня! Ну хрен с теми часами, хоть пару минут.

— Миша, кончай придуриваться! Времени мало.

На этот раз наставник говорил требовательно и раздражённо.

— Почему никто и никогда не говорит «времени у нас дохрена»? — поинтересовался я, обращаясь к камням у своего носа. Камни не ответили. Наверное, потому, что у них как раз со временем никаких проблем не было.

Подниматься всё-таки пришлось. Правда, вставать мне никто не приказывал, поэтому я попытался сменить лежачее положение на сидячее и этим ограничиться. Зато теперь представилась возможность осмотреться и понять, куда ж это нас занесло.