Возрождение

Его мораль не была столь же образцовой, как ум. Как и многие его современники, он не позволял своей религиозной вере мешать ему наслаждаться жизнью. Он писал благочестивые гимны с очевидной искренностью, но без видимого сожаления переходил от них к стихам, воспевающим развратную любовь. Похоже, он редко испытывал угрызения совести, разве что по поводу упущенных удовольствий. Неохотно согласившись по политическим соображениям на жену, которую он скорее уважал, чем любил, он, по моде того времени, развлекался прелюбодеянием. Но одним из его отличий считалось то, что у него не было незаконнорожденных детей. До сих пор не утихают споры о его коммерческой морали. Никто не ставит под сомнение его либеральность; она была такой же щедрой, как у Козимо. Он никогда не успокаивался, пока не отплачивал за каждый дар еще большим даром; он финансировал дюжину религиозных начинаний, поддерживал бесчисленных художников, ученых и поэтов, а также ссужал огромные суммы государству. После заговора Пацци он обнаружил, что его государственные и частные расходы привели к тому, что его фирма оказалась не в состоянии выполнять свои обязательства; тогда покладистый Совет постановил выплатить его долги из государственной казны (1480). Неясно, было ли это справедливым возмещением за оказанные услуги и частные средства, потраченные на государственные цели,5 или же это была обычная растрата;6 Тот факт, что эта мера, хотя и была открыто известна, не повредила популярности Лоренцо, предполагает более мягкое толкование. Именно его либеральность, а также его богатство и роскошную свиту имели в виду люди, когда называли его Il Magnifico.

Его культурная деятельность была связана с пренебрежением к дальним делам его фирмы. Его агенты, пользуясь его озабоченностью, предавались экстравагантности и сутяжничеству. Он спас семейное состояние, постепенно выводя его из коммерции и вкладывая в городскую недвижимость и крупное сельское хозяйство; он с удовольствием лично следил за своими фермами и садами и разбирался в удобрениях не хуже, чем в философии. Научно обоснованное орошение и удобрение земель возле его вилл в Кареджи и Поджио-а-Кайано стали образцами сельскохозяйственной экономии.

При нем экономическая жизнь Флоренции процветала.7 Процентная ставка упала до пяти процентов, и коммерческие предприятия, легко финансируемые, процветали, пока к концу карьеры Лоренцо Англия не стала беспокойным конкурентом в экспортной торговле текстилем. Еще больше процветанию способствовала его политика мира и баланс сил, который он поддерживал в Италии в течение второго десятилетия своего правления. Флоренция вместе с другими итальянскими государствами изгнала турок из Италии; добившись этого, Лоренцо побудил Ферранте Неаполитанского и Галеаццо Сфорца Миланского подписать с Флоренцией союз для взаимной обороны; когда папа Иннокентий VIII присоединился к этой лиге, большинство мелких государств тоже присоединились к ней; Венеция держалась в стороне, но страх перед союзниками склонил ее к хорошему поведению; таким образом, с небольшими перерывами, мир в Италии сохранялся до самой смерти Лоренцо. Тем временем он проявил весь свой такт и влияние, чтобы защитить слабые государства от сильных, рассудить и примирить межгосударственные интересы и споры и пресечь все casus belli в зародыше.8 В это счастливое десятилетие (1480–90) Флоренция достигла апогея своей славы в политике, литературе и искусстве.

Внутри страны Лоренцо управлял через Консильо ди Сеттанта. По конституции 1480 года этот Совет семидесяти состоял из тридцати членов, выбранных синьорией того года, и сорока других, выбранных этими тридцатью. Членство было пожизненным, а вакансии заполнялись путем кооптации. При таком раскладе синьор и гонфалоньер имели полномочия только как исполнительные агенты Совета. Народные парламенты и выборы были отменены. Оппозиция была затруднена, так как Лоренцо использовал шпионов для ее выявления и имел средства для материальной поддержки своих противников. Старые группировки спали, преступность спрятала голову, порядок процветал, а свобода угасала. «У нас здесь, — писал современник, — нет ни грабежей, ни ночных волнений, ни убийств. Ночью или днем каждый человек может вести свои дела в полной безопасности».9 «Если Флоренция должна была иметь тирана, — сказал Гиччардини, — она никогда не могла найти лучшего или более восхитительного».10 Купцы предпочитали экономическое процветание политической свободе; пролетариат был занят масштабными общественными работами и прощал диктатуру до тех пор, пока Лоренцо снабжал его хлебом и играми. Турниры привлекали богачей, скачки будоражили буржуазию, а зрелища веселили народ.