Возрождение

На сумасшедшей скорости он носится между стволами. Распугал птиц. Разогнал оленей. И все кружит и кружит по лесу так, что от встречного ветра слезы сами высыхают на лице. Проскальзывает между стволами, до крови обдирая о кору руки. Ветви хлещут его по лицу и вырывают перья из крыльев. Но он не чувствует боли.

Вернее, от этой простой физической боли ему становится легче. Пусть будет даже еще больнее.

Он так старался. Он так старался заслужить ее любовь. Какие бы она ни придумывала правила, что бы она от него ни хотела, он все выполнял и следовал ее правилам. Научился летать и драться. Научился следовать за ней тенью. Научился оставлять ее в покое, но угадывать, когда ей хочется, чтобы он был рядом. Он думал, если он достигнет совершенства, Макс его полюбит.

Но она любит Клыка. И ей плевать, что тому закон не писан, что нет такого правила, которое бы он не нарушил. Дилан скрипнул зубами. «Ладно же, — думает он. — Если ей нужен хулиган, я тоже могу быть хулиганом».

Бах!

Он с размаху вмазал ногой в крышу тачки, движущейся по направлению к городу. Класс!

Бах! Бах! Бах! Клевые получились вмятины на следующих трех машинах, а Дилана захлестнул азарт. С тех пор как Клык вернулся в стаю, он еще не испытывал такой радости.

На очередную машину Дилан обрушился с еще большим остервенением. Хрясь — полетело боковое зеркало. Хрясь — заднее стекло разлетелось вдребезги.

Он чувствует такую силу, какая прежде была ему не знакома.

Дилан поднялся в воздух и забрал слегка вбок. Внизу гудят клаксоны и орут и ругаются люди. Влетев в городок, он спикировал на первую попавшуюся угловую лавчонку, схватил вывеску, вырвал ее вместе с винтами и изо всех сил швырнул вниз на дорогу. Вывеска плашмя грохнулась на машину, водитель потерял управление и врезался в телефонный столб.

Но Дилан уже на другой улице. Срывает вывески и дорожные знаки и пуляет ими в белый свет, как в копеечку. Вслед ему несется страшная ругань, и в отдалении уже завывают полицейские сирены. Кто-то метнул в небо бейсбольную биту, просвистевшую над самым его ухом.

А он продолжает крушить все на своем пути. Спикирует вниз — и сдернет с места почтовый ящик, еще раз — перевернет урну. Снова вниз — выдрана с корнем садовая ограда. Но притупившаяся было боль в груди снова сжимает ему сердце. Он рванул электрические провода, протянутые вдоль улицы от столба к столбу. Посыпались искры, загорелись сваленные вдоль поребрика мешки с мусором.

Наконец до Дилана дошло, что он снова плачет. Слезы застилают ему глаза. Что с ним происходит? Что он творит? Все потеряло смысл.

Сильными взмахами крыльев он уверенно поднялся в небо, оставив позади себя охваченную огнем улицу.

Это не решение проблемы, Дилан, — говорит его Голос. — Ты знаешь свою задачу. Ты знаешь, что тебе надо делать.

Дилан отчаянно замотал головой, будто в надежде вытряхнуть из нее Голос и избавиться от него раз и навсегда.

В мозг ему закралась непрошеная мысль. Он медленно развернулся и почувствовал во рту привкус желчи.

Нет… Этого сделать он не может. Скорее всего, не может.

Если бы он только мог сделать то, что потребовал от него учитель биологии на той безумной лабораторке в школе, это бы сразу решило столько проблем… Но не может он сдать Клыка белохалатникам для их зверских экспериментов. Не может — и точка. Как бы он его сейчас ни ненавидел.

Но если не он, кто-нибудь другой непременно Клыка выдаст. А вдруг доктор Вильямс правду тогда сказал, и они убьют Макс за то, что он на них отказался работать?

Вот этого он уж точно ни за что не допустит.

Голова у Дилана закружилась. Может, эта ужасная мысль… Может, в конце концов, так надо и сделать? Может, он к тому же спасет Клыка от страшной жизни подопытного кролика, от вечной пытки, от скальпелей и игл?

И тем самым спасет жизнь Макс. Она будет ему благодарна. И даже полюбит его… Когда-нибудь.

Дилан, как выброшенная из воды рыба, хватает ртом воздух. Голос его прав. Он знает, что ему делать. Он всегда знал, что ему делать.

Ему надо убить Клыка.

59

— Ну ни хрена себе! Это же Дилан!

Я резко обернулась на прилипшего к телевизору Газзи.

— Что еще за «ни хрена себе»? Что Дилан-то? — Я одним махом перескочила к нему на диван.

— Он совсем… того, с катушек долой. — Газ ошалело тычет в телек.

Переключаю внимание на новости, где показывают мутную съемку с дрожащего мобильного телефона: крылатый подросток громит город. Челюсть у меня отвисает. Это Дилан. Это точно он, ошибиться невозможно. Я вижу, как он бьет стекла, срывает вывески, переворачивает почтовые ящики и урны.

— Это на нашего пай-мальчика совсем не похоже, — недоумевает Газзи. — Может, с него клона сделали?

— Вряд ли, — бормочу я, нервно вперившись в телек. — Нет, думаю, это точно он. Только почему у него крышу-то так снесло?