Возрождение Феникса. Том 1 (СИ)

Она подслеповато щурится на полотно с изображенной девочкой-подростком. Кажется, у нее проблемы со зрением. К сударыне подступает девушка в форме слуги, которая, похоже, выполняет функции поводыря. Девушка придерживает старушку под локоть.

— Ваше Сиятельство, — лепечет парень в костюме. — Спасибо за возможность заработать на показе доставшихся мне по наследству картин! Но я не занимаюсь искусством, в отличие от дедушки. Я — ветеринар. Может, помните, как-то лечил гнедую в вашей конюшне?

— Видели бы мои глаза как прежде, — вздыхает дама, титул которой уже не вызывает у меня сомнений. Сиятельством никого, кроме княгини не назовут. То есть жены или матери князя.

— О, Галина Константиновна уже подошла, — смотрит Людмила в ту же сторону и, неожиданно подхватив меня под руку, тянет в сторону пожилой сударыни. — Арсений, нам нужно поздороваться.

«Нам» звучит двусмысленно, но я вовсе не против проявить себя перед матерью Тверского князя. Поэтому киваю, улыбнувшись.

— Галина Константиновна, добрый вечер, — аристократично присаживается Людмила в реверансе, придержав платье. — Позвольте представить моего спутника, Арсения Беркутова. Его род служит вашему Дому.

— Здравствуй, Людочка, — вздыхает княгиня, слепо вращая зрачками. — И вы, молодой Беркутов. А это Егор Краснов, внук художника Федота Краснова. Его картины, в основном, сейчас представлены здесь. Егор решил их продать, и я устроила выставку. Кстати, Егор, больше вы мне здесь не нужны.

Тон у княгини неласковый, и молодой человек спешит уйти.

Княгиня оборачивается ко мне. Вблизи я наблюдаю все признаки пигментного ретинита. Оба глаза поражены слепотой. При повсеместно распространенном Целительстве болезнь удивительная. Либо ее причины связаны с нарушением энергокаркаса? Пока загадка.

— Ваше Сиятельство, — кланяюсь я и перевожу взгляд на ближайшую картину. Демонстративно улыбаюсь на публику. Пускай княгиня и не видит, маска лица влияет на звучание речи. - Галина Константиновна, простите, вы уже купили эту картину или ее еще можно урвать?

— Большинство картин выкуплено мной. «Девочка со сливами» тоже, — отвечает княгиня. — Молодой Беркутов, ты понимаешь что-то в живописи? Чем тебе понравилась «Девочка»?

Замечаю, как она прямо навострила уши. И от внука Краснова княгиня тоже требовала описать полотно. Действительно, раз отказали глаза, остается только смотреть ушами.

Не завидная участь. Значит, нужно как следует порадовать бедную женщину.

— Картина впечатляет свежестью образа, — я насыщаю речь мягкими обертонами. — Свободной вибрацией мазка Краснов заливает комнату солнечным светом. Белые лучи мягко ложатся на руки девочки на столе и обстановку старинного дома вокруг. У девочки нежная кожа, голубые глаза и каштановые волосы. Просто, с едва заметной улыбкой, смотрит она на нас, как на близких друзей. Кажется, будто она присела на миг покушать слив, а через мгновение встрепыхнется, как воробышек, и улетит обратно во двор. Картина, говорите? Не только. Прежде всего — ода весне, обаянию молодости, да и самой жизни.

Отрываю взгляд от полотна и замечаю тишину вокруг. Слепые глаза княгини горят, по морщинистым щекам бегут слезы.

— Как красиво сказал! Будто воочию снова увидела! — она вытирает платком глаза. — А ты что думаешь, Людочка?

Застыв, Людмила и девушка-поводырь смотрят на меня. Приятно розовеют их умиленные лица. Барышня в задумчивости раскрывает нежные губы:

— Арсений только что написал картину, Галина Константиновна. Не красками написал — собственным голосом.

— Смотрю, его компания благотворно влияет на тебя, — улыбается княгиня. — Сама-то теперь тоже говоришь почти песнями, — лицо Людмилы покрывается румянцем. — Только спрашивала я тебя не про картину, а про молодого Беркутова. У вас что, роман? Отец знает?

— Не-е-ет! — испуганно восклицает барышня. Видать, строгий у Людмилы папа. — Мы просто познакомились и общаемся. Ничего такого.

Княгиня коварно улыбается, будто только что подловила глупую девочку на слове.

— Ах, вот как. Но тогда, молодой Беркутов, позволь твою руку. Отныне ты мой сопровождающий. Хочу спросить твоего мнение насчет еще одного полотна. Клава, веди нас к картине Фисы.

Я отхожу от Людмилы, которая сразу же хмурит лицо. Княгиня властно берет меня под локоть, и, вслед за поводырем Клавой, мы следуем к еще одной картине. Изображена березовая опушка, разрезанная пополам извилистым ручейком.

— Что думаешь обо этом полотне, молодой Беркутов? — спрашивает княгиня Волконская.

Мне хватает одного трехсекундного взгляда, чтобы составить мнение. Решаю не врать и сказать, как есть:

— Это не Краснов. И хоть тот часто грешит ленью, талант его бесспорен. Здесь же мастер молодой, неопытный. Он старался создать картину лучезарного, сверкающего дня. Мазки слишком спешные, краски местами недонасыщенные.

Вижу, как обреченно качает головой Людмила. Картину точно рисовал кто-то властный. Ну что ж, врать я не желаю. Как уже говорил, это удел Легиона Масок — шпионить и жить в притворстве. А Фениксы пылают!