Возрождение Феникса. Том 2

На этой планете «Последним звонком» называют праздник учеников, заканчивающих школу. Последний звонок подводит черту, ставит точку в многолетнем учебном марафоне, со всеми его уроками и переменами, контрольными работами, промежуточными экзаменами и домашними заданиями.

Когда-нибудь я составлю путевые записки о жизни аборигенов. Земля — очень занимательная планета. Одна жива чего только стоит.

Праздник открывает хор нашего класса. Я запеваю первым и задаю песне энергетический посыл, позитивное настроение, а также подстраиваю громкость и высоту звучания под акустику зала. Слышимость здесь немного ниже среднего, поэтому приходится петь громче, чем в музыкальном кабинете. Класс подхватывает слова, строит своими голосами здание песни.

Люди слушают замерев. Дося с Феней вытирают платочками уголки глаз. Видимо, опять удивляются как быстро их барин вырос. Даже Тимофей немного взгрустнул. Сидит насупленный, как нахохлившийся грифон.

Хору аккомпанирует Оксана Тимуровна, оттеняя наше выступление. Она похорошела с тех пор, как переехала к Щекиным. В глазах блеск счастливой девушки, а не натруженной работой молодой матери. За кулисами мы уже пообщались. Оксана с улыбкой благодарила меня:

— Спасибо, Сень, что наставил глупую женщину на правильный путь.

— Смотрю, вам хорошо у Щекиных, — я улыбнулся немного грустно. Всё-таки именно я сражался за жизнь этой красивой женщины, а в итоге отказался от ее любви.

— Очень хорошо, — кивнула Оксана и, оглянувшись — не видит ли кто, — взяла меня за руку. — Сеня, мое сердце никогда не забудет тебя. Твою доброту, твою ласку и твое совершенство. Ты навеки вечные мой спаситель.

— Я тоже никогда не забуду тебя, Оксана, — кивнул я серьезно.

Какое-то время мы так и стояли, смотря друг на друга. А потом из-за угла выскочила Алеся с криком, что сейчас выход хора, и мы поспешили на сцену.

После пения выступают выдающиеся выпускники. Одним из них является наш атаман. Богдан важно говорит в микрофон:

— Своими победами в сезоне мы обязаны дружественной школьной атмосфере. Ну и, конечно, отдельным личностям. Например, директору, — он еще кого-то называет. — Но основная заслуга нашего триумфа на поле принадлежит, конечно, Виктору Свиридову.

Зал замирает и хлопает глазами. Люди недоуменно переглядываются. Никакого Свиридова они не видели на игре. Алесю Борову видели. Руслану Сизову тоже. От Беркутова Арсения так вообще глаз не отрывали. Но Свиридова там точно не было. Наверняка, у них много вопросов.

— Может, Витя — талисман ватаги? — со смешком кто-то предполагает. — Ну, тот, что в плюшевом костюме коршуна танцевал.

Зал смеется. Один Свиридов гневно дергает губой.

— Витя, подойди и встань рядом со мной, — невозмутимо продолжает Богдан. — Ты заслужил.

Люди ждут, кто-то вслух поторапливает Виктора. Ничего не остается, как подняться на сцену. В это время друзья по ватаге Егор и Яков встают с задних рядов и покидают зал.

— Тебе слово, Витя, — Богдан уступает ему место посередине сцены. Свиридов берет из рук рыжего микрофон, и в это время я набираю сообщение Корсову от лица Виктора:

«Переворачивай ведро».

Вдруг в воздухе над сценой растекается что-то красное. Свиридова будто макнули в краску. Вот он открывает глаза и кто-то громко смеется. Не осуждаю. Зрелище, правда, забавное: только глаза белые, а все остальное — густого багрового цвета.

А потом кто-то завизжал, громко, до самых задних рядов:

— Это кровь!

Становится тихо, настоящая гробовая тишина, а затем директор вскакивает с переднего ряда и, развернувшись к залу, кричит.

— Чья это проделка?! Кто устроил ужасное безобразие?! Беркутов, ты куда?

Я уже поднимаюсь на сцену. Зрители провожают взглядом мои шаги. Подхожу к багровой фигуре Свиридова.

— Позволь, — выхватываю заляпанный микрофон из красных рук Виталия. Он молчит — рот-то заляпан. Но глаза горят шоком, яростью и унижением. На всякий случай, надеваю доспех — вдруг обниматься полезет от избытка чувств. — Раз-раз…Отлично. Дамы и господа, господин директор, сейчас я всё объясню. Еще до праздника я узнал, что мои одноклассники Свиридов с Корсовым хотят облить меня свиной кровью. Сначала у меня появились смутные подозрения, что они задумали какую-то пакость. А потом я обнаружил ведро над сценой…

— И никому не сказал? — прерывает меня директор.

— Не сказал, Аскольд Митрофанович, — признаю вину. — У меня не было доказательств, что это были именно Свиридов с Корсовым. Поэтому решил ловить на живца. Я тайком установил Свиридову на мобильный телефон программу, дающую удаленный доступ к устройству. Попросил Богдана во время речи позвать на сцену Виктора. Когда это произошло, отправил Корсову с мобильного Свиридова всего два слова.

Выдерживаю паузу. Зрители в нетерпении дергают коленями.

— Какие же, Беркутов? — раздражается директор.

— «Переверни ведро», — поднимаю свой мобильник для пущего эффекта.

Ученики и их родители выдыхают в едином порыве. Затем поднимается гомон:

— Вот так конфуз для Вити!

— Позор это! Заслуженный! Конфуз был бы, если б Свиридова ни за что краской облили.

— Это кровь!

— Да не суть!