Возрождение феода (СИ)

— О своем искусстве я разговариваю только в стенах гильдии, но не могу защищаться без слов… — Язва откашлялся и начал говорить тщательно, обдумывая слова.

— Я сотворил заклинание бешенства направив его на врагов. Они могли двигаться быстрее нашего отряда, а если бы они сбежали, то наше задание было бы провалено! Поэтому я наполнил их сердца яростью — чтобы они остались и вступили в бой.

— Вот! Гляди, он сам во всем признался! Клятвопреступники в бою и с мешком соломы на справятся, а он дал им смелость, как у бешеной росомахи! — Воин закрывает лицо ладонью и продолжает говорить.

— Это безумие, просто-напросто безумие. Фурии были ошарашены и не сдержали бы натиск, и тогда в бой бросились Девона и Цевеус-Ловкач. Девона получила копьем в глаз — не повезло. А на Цевеусе потом насчитали девятнадцать ран. Сам Грэйвен Аше не смог бы его спасти…

— Сальверос все правильно излагает. Я схожусь с ним во мнении. — Добавил Язва.

— Певчий крови, Желчная Язва это все что ты можешь сказать в свое оправдание?

— Что мне еще сказать? Я не сделал ничего плохого. — Спокойно ответил Язва.

— Ты совсем болван или твоя матушка была слишком занята, гуляя по всем Ярусам, что не рассказала о том, что такое хорошо и что такое плохо? — Рявкнул Сальверос.

— Ты не просвещен, поэтому я могу простить тебе невежество. Те, кому открыты пути магии, знают, что по законам Кайроса мага нельзя обвинить в том, чем он не мог управлять.

— Что это еще за бредни Хора?

— Желчная Язва цитирует положение об «Оплошности мага». Если в битве во славу Кайроса маг ненамеренно причинит вред тому, кто находится под защитой Мира Кайроса, по закону он в этом не виновен. — Мирослав и сам не понял откуда он знает это, но информация сама появилась у него в голове.

— Вершитель судеб, который и правда знает законы! Как я уже сказал, я не сомневаюсь в своей правоте. — Сказал широко улыбнувшись.

— Пойми мое сердце исполнено печали из-за трагедии, но совесть моя чиста.

— Это безумие! Мы же говорим не о полетевшем не туда огненном шаре! Он своей магией привел в ярость врагов, придал им силы. Разве это не преступление??

— Этот закон должен защищать тех, кто ошибся непреднамеренно. В том, что случилось, я ничего случайного не вижу. — Холодно сказал Мирослав, глядя на Язву.

— Должен? Закон никому ничего не должен, кроме того, что гласит его текст! Я не собираюсь выслушивать от поганого ублюдка Тунона лекции о том, для чего НА САМОМ ДЕЛЕ нужен закон! — Вспылил Язва.

— Прекрати. Не нужно грубить только потому, что Вершительсудеб не поддерживает твои жестокие измышления!

— Я готов вынести приговор. — Немного подумав и запомнив последние несколько фраз со стороны Язвы, сказал Вершитель.

— Это простое дело, не так ли? Думаешь, он виновен?

— Неправильный подход. Дело не в том, что думает Вершитель судеб, а в том, что гласит закон! И что же в нашем случае гласит закон? — Ухмыльнувшись сказал Язва.

— Очевидно, что ты действовал из злобы, зная, что прикроешься законом. Ты невиновен в убийстве слуги Кайроса, но виновен в помощи врагу. — С каждым словом, лицо Желчной Язвы становилось всё бледнее.

— Помощи врагу? Клянусь вялым молотком Тунона, такого в законах нет!

— Хвала Кайросу! Разреши, добрый Вершитель, казнить негодяя?

— Полный бред! Закон на моей стороне! — Не дожидаясь ответа Вершителя, Язва вскидывает правую руку и чертит в воздухе линии и кривые заклинания.

— Разрешаю.

— Позволь показать, как может быть благодарен воин, Вершитель! — Сальверос, быстрым движением обнажил меч и приготовился к бою. Завершив заклинение Желчная Язва наложил на Мирослава заклинение бешенства, пытаясь заставить того напасть на Сальвероса, однако было глупо считать, что такое заклинание подействует на последователя Тунона.

Запаниковав Язва наскоро запускает в Сальвероса сгусток огня, но тот с легкостью увернулся от него, а после с яростным криком разрубил врага пополам, кровь и кишки вывалились как из разбитой пиньяты.

К неудовлетворению зрителей, бой закончился в пару мгновений. Сальверос отомстил за товарищей и поблагодарив Вершителя, удалился.

Далее Вершителю нужно было найти Пятый глаз, но по пути он увидел около одной из палаток миниатюрную девушку с двумя солдатами по обе стороны. На ней был богато украшенный головной убор, увенчивающий её лоб, делая её маленькую фигурку несколько пугающей.

Она была одета в открытое голубое платье со странным аксессуаром на шее, что подобно листьям прикрывал её плечи, грудь и спину. Сказать, что она выделялась в лагере, ничего не казать. Это словно Киркоров в золотом одеянии и короной, на съезде бардов. Заметив Мирослава, она повернулась к нему и заговорила.