Возрождение, или Граната в руках обезьяны

Дверь Светлича заскрипела и распахнулась, приглашая внутрь. А что случится, если и войду, посмотрю, как обжились другие? Мучаясь в сомнениях, терзаемый совестью и искушением, я застыл перед дверью. Как вдруг из нее мне навстречу выскочил медведь. Сбив с ног, покатил меня по земле, обнявшись, как закадычные друзья после долгой разлуки. Прижавшись к нему, я стремился не допустить, чтобы его пасть сомкнулась на моем горле. Когти прокололи медвежью шкуру на моей спине, но разорвать ее у медведя не получалось (какой-то дикий каламбур, медведь рвет медвежью шкуру). Вскоре по склону скатились в реку. Гостю Старомира повезло меньше, при последнем повороте он оказался снизу и уперся боком в большой валун, один нос торчал над поверхностью воды. Ненамного в лучшем положении оказался и я, с загнанными когтями в самый позвоночник, хотя лежал сверху, но лицо находилось под водой. Каждый глоток воздуха был смерти подобнен. Когда подымал голову для вздоха, клыкастая пасть норовила оторвать ее мне. Сделав глубокий вдох, я прижал его голову, упершись лбом в горло, притопил его пысу, ноги расставил, не давая ему повернуться и сбросить меня. Медведь хватанул воды, конвульсивно бешено задергался, когти влезли еще глубже, казалось, пробили легки и выпустили воздух. Наступила кульминация, медведь ослабил хватку, все закончилось. Освободившись от объятий, поднял голову и сделал живительный глоток чистого, ароматного воздуха.

Вот и славно! Еды привалило, и довольно нетрудно обошлось, пять минут в обнимку со смертью, множество дыр в спине − и на недельку попировать вдосталь. Отдышавшись, разделся, подставил раненую спину теплому солнышку, полез в воду за добычей. Весь остаток дня провозился с ней. Наевшись от пуза свеженины, разложил диковинную книгу на весь стол. Надписи на старинным языке, немного измененный, возможно, другой язык эпохи многоязычия, родственный, вверху крупными буквами написано: «СОЮЗ СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК». Помельче − «географическая карта».

Картина представляла собой разлитые краски разных оттенков, от зеленого до коричневого, и была расчерчена синими линиями, заканчивающимися синими пятнами. Вразброс находились многочисленные надписи: Мурманск, Ленинград, Таллин, Псков… Псков? Надпись на жужжалке! Она из города древних, из северного селения! Это не просто рисунок нерадивого художника, она находилась в разделе истории и покрыта эластичной пленкой − это важный документ. Все, голова пошла кругом, надо выпить браги. Заглянув еще раз за печь, раскатал губу, как же, дед оставит ее, уезжая на праздник. Блин, я один на всю деревню! Можно и напиться, как свинья, никто не упрекнет, оно само меня отвергло, так что получите. Я решительно вышел на поиски веселительного зелья. Добычу делим на все село, почему не поделить и брагу? Но губа быстро свернулась, вся деревня опустела не только людьми, но и настойкой. «Все вывезли, гады», − с досадой подумал я. Снова знакомый скрип привлек внимание, дом старейшины гостеприимно распахнул дверь. С волнением в душе я шагнул на порог, зверей не было, в помещении царил хаос, разбросанные вещи валялись на полу, на стенах висели сушеные травы, амулеты. Спальные шкуры разорваны в клочья, в углу… В углу стоял долбленый бочонок, цел и невредим. Откупорил дырку, в нос проник запах свежей, крепкой медовухи.

− Ай, как не хорошо, а еще старейшина, такой напиток зажал, − вслух произнес я.

Принес из дома бурдюк, перелил напиток, остатки разлил по полу, пусть думают, что медведь похозяйничал. За печкой под потолком на полочке обнаружил бурдючок с брагой.

Налил в кубок янтарного напитка, залпом осушил его, по нутру растеклось тепло, через пару минут дурман затуманил голову. Я снова склонился над книгой-скатертью, бесконечное множество слов: Тюмень, Курск, Япония. Еще выпил кубок, слова слились воедино − Киев, Москва, Полоцк.

− Стоп! Это названия городов. Эврика! – повторил открытия часовой давности, закричал на весь дом.

На радостях хлобыснул еще кружку. Вот они, родные, в голове смутно вспомнилось из книг, по картам люди знали размещение городов, местечек. Здесь Полоцкая епархия − княжество, немного правее Московия – Москва, ниже Киевская Русь – значит, Киев. А я, дурак, старался, считал шаги, ломал голову, как правильно составить карту. Где же ты, Эврика? Радость у меня какая, новое открытие. Эх, дурья моя башка, прозевал свое счастье, тяжесть многокилограммового пьяного тела не выдержали мышцы, и я рухнул под стол.