Возрождение любви

В течение первой недели работы Пейдж в форте был только один случай нового заболевания лихорадкой. Вторая неделя прошла вообще без единого нового больного, а на третью неделю многие больные стали выздоравливать. Смертей больше не было.

Пейдж приходила в форт на рассвете и частенько покидала госпиталь после наступления темноты. Обычно ее сопровождал Роб Камерон: считалось, что приличная женщина не должна вечерами появляться на улицах Баттлфорда одна. Падая от усталости, Пейдж добиралась до своей комнаты, умывалась ледяной водой, натягивала ночную рубашку, которую дал ей Майлс, и падала в постель.

В течение этих первых горячих дней оба врага трудились без отдыха, урывая минуты для еды. С монотонным постоянством они схватывались в спорах о том, как лечить больных, но вскоре стали так уставать, что уже не было сил на споры, и постепенно они начали работать как одна команда.

К концу второй недели напряжение несколько ослабло, настолько, что у них появилась возможность нормально перекусить. Арман соорудил самодельный столик и накрывал им там поесть.

Во время этих перерывов в работе Пейдж обнаружила, что Майлс Болдуин ведет себя подчеркнуто официально и неизменно вежливо с изысканными манерами южного джентльмена – пока они не схватывались в жарких спорах о медицинских проблемах.

Он вел себя так отчужденно и бесстрастно, вел разговор большей частью о погоде и о больных, пока однажды вечером она не взбунтовалась за торопливым обедом.

Пейдж проглотила полный рот репы и спросила в упор:

– Итак, доктор Болдуин, что же заставило вас проделать такой длинный путь от Чарлстона до Канады и вступить в Северо-Западную Конную?

На какое-то мгновение она увидела боль на его лице, но эта боль ушла раньше, чем Пейдж была уверена в этом. Его серые глаза скользнули по ее лицу и остановились на бесконечных веревках с бельем.

Прошло несколько секунд, прежде чем он ответил, и голос его звучал уклончиво:

– Почему люди вступают в Конную полицию, мисс Пейдж? Мы все жаждем приключений на Великом Северо-Западе, правда ведь?

Ему не удалось так легко уйти от ответа.

– Я полагала, что участие в Гражданской войне на всю жизнь вполне удовлетворило вашу жажду приключений. Вы так далеко от дома. Вы не тоскуете по вашей семье?

Воспоминания о ее собственном брате и племянниках, а Сэме и клинике, о пациентках, которых она там оставила, обступили ее. Конечно, он тоже должен чувствовать себя одиноко. Бывает ли он когда-нибудь на Юге? Ему повезло: в конце концов его родственники живут в том же столетии, что и он.

– У меня нет семьи, мисс Рандольф. – Его тон был холоден и безразличен, и она не могла уловить и намека на эмоции на его красивом лице. – Большинство погибли в результате войны.

Она почувствовала себя назойливым ребенком, которому дали по костяшкам пальцев.

– Мне очень жаль, – сказала она тихо извиняющимся голосом. – Для вас это, должно быть, ужасно. – Она знала, что, вероятно, ей не следует продолжать, но по какой-то причине ей необходимо было узнать о нем, поэтому она отбросила осторожность. – Вы были женаты? У вас были дети?

Поначалу она подумала, что он не собирается отвечать. Между ними повисло долгое тяжелое молчание, а черты его лица, казалось, окаменели. Когда он заговорил, его голос звучал напряженно, но за короткими отрывистыми фразами она почувствовала горечь утрат.

– Да, я однажды был женат. Мою жену звали Бет. Я знал ее всю мою жизнь. Мы поженились после войны. – Он перевел дыхание. – Мы были женаты пять лет, когда она впервые забеременела. – Он прокашлялся, поднес к губам стакан воды и сделал глоток, прежде чем продолжил: – У нее случился выкидыш, и Бет умерла от кровотечения. Наш ребенок умер вместе с ней.

В паузах между его словами она ощутила ужас, в усилиях, которых ему стоили слова, – муку, боль в его серых глазах, в застывших чертах лица.

– Простите меня, я не должна была проявлять любопытство. – Ее глаза наполнились слезами, она дотянулась через стол и взяла в свои руки его длинную кисть хирурга. Его кожа казалась ледяной, и она могла почувствовать узлы мускулов на его руке. – Я любопытная негодяйка. Мне очень жаль.

В его слабой улыбке не было и тени юмора, и он не ответил.

Спустя мгновение она отняла свою руку, склонилась над тарелкой и занялась ножом и вилкой.

– А вы, мисс Рандольф?

Его мягкий голос с южным акцентом нарушил воцарившуюся между ними тишину. Она с удивлением посмотрела на него. Он снова владел собой и воспользовался ее же оружием.

– У вас есть семья, которая ждет вас на Западном побережье? Муж? Наверное, дети? Или только поклонник? В ваше время женщины все еще имеют поклонников?

Его холодные серые глаза смотрели на ее лицо в ожидании ответа.

Она знала, что он думает о той первой ночи, когда она сказала ему, откуда она. С той поры они не возвращались к этой теме, но теперь он хотел знать, расскажет ли она ему ту же историю. Он испытывал ее. На это раз Пейдж тщательно подбирала слова.