Возрождение любви

Проклятье, у нее нет носового платка! Она вытирала глаза тыльной стороной ладоней, всхлипывая, пытаясь удержать рыдания, которые начинались как будто от пяток высоких ботинок, которые она в конце концов купила.

Майлс остановил лошадь и полез в карман, достав оттуда белоснежный кусок льняной ткани. Он не дал ей этот платок, вместо этого он повернулся на узком сиденье и стал нежно вытирать ее глаза и щеки, пока поток слез наконец иссяк.

Потом он сунул носовой платок ей в руку.

– А теперь высморкайте свой носик и расскажите мне, что вызвало ваши слезы, – сказал он.

Она вся расцвела и сказала:

– Я… я только что осознала, насколько изменилась моя жизнь и как многое я раньше принимала как должное. Еще не так давно у меня были деньги, я была хорошим специалистом в своей области, у меня была собственная клиника и небольшое состояние в виде оборудования. – Она проглотила слюну. – А вчера, с Кларой, я должна была принимать роды даже без стетоскопа. Это чистая удача, что все удалось, потому что, если бы дело пошло плохо, у меня не было ничего, что могло бы помочь – ни зажимов, ни анестезии, ничего, что могло бы остановить у Клары кровотечение. Я была до смерти перепугана.

Она порывисто вздохнула, пытаясь остановить новый поток слез, который угрожал пролиться.

– Там, в моем времени, у меня была прелестная квартира с видом на Английскую бухту. А здесь, в Баттлфорде, к концу этой недели у меня не будет даже места, где жить. Лулу Либерман довела меня своими сплетнями.

Майлс напрягся.

– Каким это образом?

Пейдж ощутила истерический позыв захихикать.

– Благодаря сплетням Лулу я полагаю, что местные жительницы считают меня проституткой. По всей вероятности, она намекала, что именно этим я занималась во время эпидемии лихорадки. Бог мой, я должна была подумать о таком варианте, прикинуть, сколько денег я могла бы заработать за эти недели. А я заработала только руки, потрескавшиеся от вашей противной карболки.

Майлса раздирали два желания – расхохотаться от ее гневных слов или стукнуть ее как следует за предположение, что ее можно рассматривать как проститутку.

Его смутило воспоминание о том, что он поначалу именно так подумал о ней.

Самое умное, подумал он, будет сменить предмет разговора, и побыстрее, пока Пейдж не вспомнила те первые разговоры, которые у них были, и не припомнила их ему.

– Вы устали и, наверное, голодны, – сказал он. – Абигайл снабдила нас вполне хорошим обедом. – Он скосил глаза на окружающий пейзаж. – Вон там купа ив, давайте доедем туда и там поедим.

Он цыкнул на лошадь, и двуколка покатилась к слабой тени.

Майлс привязал лошадей, а Пейдж разложила на сиденье двуколки еду на чистой салфетке, в которую та была завернута.

Там были толстые ломти домашнего хлеба, намазанного маслом, которое Клара сбила до того, как у нее начались схватки. Там лежали куски жареной солонины и маринованный ревень, который едят с хлебом. У Майлса во фляжке была вода, и, кроме того, имелась бутылка жирного молока, все еще холодного, и два добрых куска яблочного пирога, который испекла миссис Доналд и подала на ланч.

Майлс был голоден, и некоторое время они молча жевали. Потом Пейдж устроилась в тени на дне двуколки, а Майлс уселся рядом.

– Вы были правы, я умирала с голоду. Все очень вкусно, – со вздохом сказала Пейдж, дотянувшись до еще одного ломтя хлеба и положив на него кусок свинины и маринад. Она случайно подтянула юбку почти до колен, и стали видны ее красивые изящные ноги в фильдеперсовых чулках.

– Вы знаете, – продолжала она, – в тот первый день, когда Роб нашел меня, мы остановились на ланч, и Клара достала все, что у нее было. Я привыкла к совершенно иной пище и не оценила того, что она предложила.

– Там, откуда вы, и пища другая?

У Майлса любопытство смешивалось с двойственным отношением к ее другому миру.

Она кивнула.

– Да, конечно. Мы едим мясо, уже приготовленное для ланча, тонко нарезанные ломтики индейки, так что там только белое мясо. Запиваем содовой водой из банок.

Она описала все как могла лучше и потом на мгновение задумалась.

– Есть еще шипучие напитки, обеды из замороженных полуфабрикатов, быстрорастворимый кофе и пакеты с мороженым. – Она замолчала, жуя хлеб. – Иногда мне так хочется шоколадного мороженого, как ничего больше. Ну почти ничего.

Майлс слушал ее рассказы о ее другом мире, и в нем медленно нарастало странное чувство, в котором смешивались злость и негодование и что-то еще, что он поначалу не мог определить – до сих пор ему не приходилось испытывать чувство ревности.

Он не мог сказать, верит ли он всему, о чем она рассказывает: слишком уж фантастическими казались некоторые вещи.

Но он не мог ей не верить, он не представлял, чтобы кто-нибудь, как бы он ни был выведен из нормального состояния или как могло разыграться его воображение, мог придумать такие невероятные вещи, о которых со знанием дела рассказывала Пейдж.