Возрождение (ЛП)

Они вышли из палаццо под руку и, не спеша, дошли почти до кафедральной площади, до маленького квартала, где многие художники Флоренции содержали студии и мастерские. Некоторые, вроде Вероккьо или восходящей звезды Алессандро ди Мариано Филипепи, которого так же знали под прозвищем Боттичелли, жили в больших домах, где ассистенты и ученики изучали цвета и смешивали пигменты, другие же жили скромно. Именно в такую дверь и постучалась Мария Аудиторе. Почти сразу дверь распахнулась, и появился хорошо одетый молодой человек, почти щегольской внешности, но довольно хорошо сложенный, с взъерошенными темно-русыми волосами и густой бородкой. Выглядел он на лет шесть-семь старше Эцио.

– Мадонна Аудиторе! Добро пожаловать! Я с нетерпением ждал вас!

– Доброе утро, Леонардо, – последовали два формальных поцелуя.

Должно быть, подумал Эцио, он в хороших отношениях с матерью, но внешне незнакомец производил приятное впечатление.

– Это мой сын, Эцио, – продолжила Мария.

Художник поклонился.

– Леонардо да Винчи. Большая честь, сеньор.

– Маэстро…

– Пока еще нет, – улыбнулся Леонардо. – Но о чем я думаю? Входите! Входите же!

Подождите здесь. Я попрошу ассистента принести вам вина, пока буду ходить за картинами.

Студия оказалась небольшой, но очень загроможденной, что делало ее еще меньше. Столы были забиты скелетами птиц и мелких млекопитающих вперемешку с банками, наполненными бесцветной жидкостью, в которых находились разные органические объекты, хотя Эцио не рискнул бы предположить, чьи именно. Позади широкого рабочего стола висели необычные конструкции, тщательно выполненные из дерева, и пара мольбертов рядом с незаконченными картинами, тона которых были темнее, чем обычно используют, а эскизы – едва заметны. Эцио и Мария почувствовали себя более комфортно, когда из соседней комнаты появился молодой ассистент с подносом, на котором стояла бутылка вина и маленькие кексы. Он обслужил их, робко улыбаясь, и удалился.

– Леонардо очень талантлив.

– Как скажешь, мама. Я не разбираюсь в искусстве. – Эцио подумал, что его жизнь, заключенная в том, чтобы последовать по стопам отца, будет спокойной и размеренной. Но глубоко внутри он оставался все тем же бунтарем и искателем приключений, что могло отрицательно сказаться на поведении Флорентийского банкира. В любом случае, как и старший брат, Эцио был человеком, а вовсе не художником или ценителем искусства.

– Самовыражение очень важно для понимания жизни. Найди себе занятие, дорогой мой.

– У меня есть, чем заняться, – обиделся Эцио.

– Что-нибудь помимо блуда, – сухо отозвалась мать.

– Мама!

Но Мария только пожала плечами и поджала губы.

– Было бы куда лучше, если бы подружился с кем-то вроде Леонардо. Я думаю, его ждет большое будущее.

– Учитывая, что я здесь вижу, я склонен с тобой не согласиться.

– Не дерзи мне!

Они молчали до тех пор, пока Леонардо не появился из комнаты, неся две коробки. Он положил одну на пол.

– Не поможешь мне? – поинтересовался он у Эцио. – Я бы просил Аньоло, но кто-то должен остаться и приглядеть за лавкой. К тому же я сомневаюсь, что это бедное дитя справится с такой тяжелой работой.

Эцио приподнял коробку и удивился, насколько она тяжела. Он чуть было не уронил ее.

– Осторожней! – предупредил Леонардо. – Картины очень хрупки, а твоя мама уже хорошо мне за них заплатила.

– Пойдем? – спросила Мария. – Я хочу поскорее их повесить. Я уже приглядела пару мест, надеюсь, ты их одобришь, – добавила она Леонардо.

Эцио замешкался – разве начинающий художник достоин такого уважительного отношения?

Когда они шли домой, Леонардо доброжелательно разговаривал с ними, и Эцио заметил, что его неприязнь сменяется симпатией к этому человеку. Но было в нем что-то, что инстинктивно тревожило, настолько, что он отдал бы палец на отсечение. Его невозмутимость? Странная отчужденность от всего окружающего? Возможно, так казалось оттого, что он, подобно другим художникам, витал в облаках. Но Эцио на мгновение ощутил подсознательное уважение к этому человеку.

– Эцио, чем ты занимаешься? – спросил Леонардо.

– Он помогает отцу, – ответила за сына Мария.

– А, значит, станешь банкиром! Что ж, тогда тебе повезло родиться в подходящем городе

– Этот город вполне подходит и для художников, – отозвался Эцио. – И для их богатых покровителей.

– Нас, художников, здесь слишком много, – проворчал Леонардо. – Сложно привлечь внимание. Вот почему я так признателен твоей матери. У нее очень проницательный взгляд!

– А ты художник, верно? – поинтересовался Эцио, вспомнив разнообразие царившее в студии.

– Это сложный вопрос, – задумался Леонардо. – Если честно, сложно выбрать что-то одно. Живопись – это прекрасно. Я умею и люблю рисовать, но иногда с трудом могу закончить какую-нибудь картину. Мне приходится заставлять себя. А еще мне кажется, что моим работам не хватает… не знаю… цели. Понимаете, о чем я?

– Леонардо, ты должен больше верить в себя, – произнесла Мария.

– Благодарю, но иногда мне хочется заниматься чем-то, что непосредственно относилось бы к жизни. Я бы хотел разобраться, как и что работает в этом мире.