Возрождение Теневого клуба

— Я знал, что рано или поздно ты присоединишься к нам, — проговорил он. Бретт стоял лицом к остальной толпе, напыщенно скрестив на груди руки и упёршись ногами в сходящиеся под острым углом борта. Лосяра Сан-Джорджио тоже был здесь — его массивная фигура таилась в полумраке. Как всегда, его присутствие усиливало горький привкус этой сцены. За спиной Бретта возвышался вертикальный столб, поддерживающий верхнюю палубу. К столбу был привязан Алек, вернее, то, что от него осталось.

Не знаю, что они с ним сотворили, но управились они быстро. Одежда Алека была покрыта слоем грязи — точнее, я надеялся, что это грязь. Лицо распухло, многочисленные ссадины сочились кровью.

Я повернулся к Лосяре:

— Вы же подрядились к нему в телохранители!

Лосяра шевельнул бровями:

— А мы были двойными агентами.

— Моя идея, — похвалился Бретт.

У меня в голове по-прежнему грохал барабан, в ушах жужжали пчёлы. Всё, чего мне хотелось — это забиться в уголок, свернуться клубочком, и пусть всё катится куда подальше, но... Вид избитого в мочало Алека отрезвил меня и вернул ясность мышлению.

— А почему вы уверены, что Алек не расскажет всем, кто его так отделал?

— Не расскажет, — ответила Джоди, — потому что знает — если наябедничает, ему же хуже будет.

— Ага! — поддакнул Бретт. — Алек выплатил свой долг обществу. И теперь если он не будет цепляться к нам, мы не станем цепляться к нему.

Что-то мне в это с трудом верилось.

— Как видишь, твоё создание переросло своего создателя, Джаред, — выспренне промолвил Бретт.

— И бороться с ним не имеет смысла, — добавила Джоди, занимая своё место подле Бретта. Значит, теперь запевает этот дуэт, как когда-то мы с Шерил. Но в то время как мной и Шерил двигала обида, этой парочкой движет ненависть. Её можно было почувствовать — она окутывала их, словно аура. От неё исходило зловоние, столь же сильное, как от скунса.

— Алек думал, что это ты над ним издеваешься! — гоготнул Бретт. — Тупица ни фига не догонял!

— Это были мои волосы в стакане с содовой, — сказал Джексон Бельмонт.

— А подложил их туда я! — похвастался Дж. Дж. Уэлш, подрабатывавший в ярмарочном кафе.

— Я дала ребятам скунса, — сказала Джоди.

— А мы подкинули его в фургон, — подхватили близнецы Рэнгли.

— Здорово я придумала с «Лунным клеем», правда? — сказала Анджела Уиндхэм.

— А у меня после болезни оставался пенициллин... — проговорила Венди Горман.

Я не успевал крутить головой. Все, все они были замешаны в издевательствах над Алеком! И все как один гордились этим.

— Мы — твой последний и самый мощный бастион в борьбе против вселенского зла! — злорадно оскалился Бретт.

Я покачал головой.

— Томми Ли Джонс, «Люди в чёрном». Бретт, у тебя по-прежнему не хватает ума придумать что-нибудь своё.

Тот лишь плечами пожал.

— Если так и будешь взращивать в себе ненависть, — сказал я, — смотри, как бы она не вцепилась в твой собственный зад.

Бретта не проняло.

— Наша ненависть — справедливая ненависть! — выпалил он.

Справедливая ненависть? Ну и ну.

— Оксюморон, — сказал я.

Вот теперь он среагировал.

— Как ты меня назвал?!

Джоди успела удержать его прежде, чем он накинулся на меня.

— Оксюморон — это когда два понятия вместе противоречат друг другу. Как, например, «умный дурак».

Я сам думал об этом не далее, как позавчера. Ненависть гнала это стадо вовсю-баранов прямиком к обрыву. Проветрить бы им мозги, но чем и как?

Я повернулся к Тайсону:

— И как тебе всё это? Нормально?

Если бы его плечи сейчас поникли ещё хоть немного, они улеглись бы на пол.

— Не... не то чтобы... — промямлил он.

Понимаю — я должен бы разозлиться на него, но не разозлился. Я ведь знал, кто он, через что прошёл. Он проделал путь от никому не нужного изгоя до человека, с которым считаются. Даже встречается теперь с девушкой своей мечты. Сегодня его попросили продать душу, тем самым сохранив свой новый жизненный статус. Я понимал — Тайсон разрывается на части. И всё же — я заметил это — он снял с головы шапку с надписью «ТК».

Я взглянул на Алека. Он, конечно, слышал наш разговор. Даже несмотря на то, что его подбитые глаза превратились в узкие щёлки, он внимательно наблюдал за всем происходящим. Правда, когда я приблизился к нему, он отвёл взгляд в сторону, не в силах смотреть мне в лицо. Я прекрасно понимал, какие чувства сейчас владеют им: стыд передо мной и ненависть к остальным. У него не только физиономия сейчас истерзана, но и душа, потому что он побывал за чертой. Он пытался убить человека, и память об этом не даст ему покоя до конца его дней.

Я приблизился к пленнику. Во мне бушевали противоречивые эмоции: отвращение, жалость, гнев — но над всем царило одно, самое искреннее чувство, и я понимал, что Алеку очень важно о нём услышать.

— Я прощаю тебя, — сказал я. Он отвернулся, но я схватил его за подбородок и заставил смотреть себе в глаза. — Слушай меня, паршивый ты сукин сын! Я понимаю, почему ты так со мной поступил. Я прощаю тебя. — И убрал руку, но на этот раз он не отвернулся, а продолжал смотреть мне в глаза.

— Я очень сожалею, — еле слышно пробормотал он.

Я кивнул: