Возрождение Теневого клуба

Он поразмыслил над моими словами и слегка поёрзал. Это была его работа — навешивать на своих подопечных ярлыки, и дело своё он знал хорошо. Настолько хорошо, что ему и в голову не приходила мысль о собственной неправоте. Снабдив меня этикеткой, он разобьётся в лепёшку, но сделает всё, чтобы она приклеилась ко мне намертво. Знаете такую шутку, когда тебе на спину незаметно вешают бумажку с надписью «дай мне под зад»? Так вот, будь воля Грина, он бы вытатуировал эти слова на моей заднице.

— Вы не можете знать, что творится у меня внутри, — сказал я и почувствовал, как глаза набухают влагой. Ну нет, слёз он от меня не дождётся!

— Ты прав, Джаред, не знаю, — ответил он. — Вот это-то меня и пугает.

Голоса и волоса

Тебе приходится крепиться изо всех сил, чтобы не стать тем, чем они тебя считают. Твой дух может сломаться под давлением, наподобие того, как это случилось со мной в день, когда я подрался с Бреттом. Но, с другой стороны, случившееся открыло мне глаза и показало, какие тёмные тучи проблем начинают сгущаться вокруг меня. Проблем, к которым все вокруг были слепы.

В нашем городе традиционная ежегодная ярмарка проводится зимой, а всё из-за скряги-мэра — ну не хочет он тратиться на летнюю. Поскольку больше никто не пылает желанием устраивать ярмарку посреди зимы, то увеселительные аттракционы — всякие там карусели-качели и прочее — достаются нам за полцены на две недели вместо одной.

В этом году, чтобы как-то отвлечься от тягостных дум, я устроился работать по выходным в билетную будку. Вы не представляете, сколько всего интересного можно узнать, продавая билеты. Слушая разговоры в очереди, становишься экспертом по местным делам, потому что билетная будка — это перекрёсток, на который стекаются все городские сплетни. Кто женится, кто разводится, кто обманывает мужа или жену, а кто обманывает правительство. Я столько узнал об Алеке Смартце, что мог бы написать его биографию. Попадались ребята, по большей части семи- и восьмиклассники, которые поклонялись ему, словно идолу. Были и девочки, всеми силами стремившиеся привлечь к себе его внимание и бесившиеся от того, что почти всё оно доставалось Шерил. Но встречались и другие — те, что не обожали его и не заигрывали с ним. Те, которых существование Алека вовсе не веселило. От них можно было услышать: «И как тебе эта его манера играть на саксе? Можно подумать, он родился с мундштуком во рту!»; или: «У него что — в бейсбольной перчатке магнит спрятан?» Собственно, дело было не в их словах, а в том, с какой ненавистью они их произносили. Одна девочка — не знаю её имени — рассказала мне, пока я продавал ей билеты, каким образом Алек в кратчайший срок стал звездой команды шахматистов:

— Он топчет тебя до тех пор, пока ты не откидываешь лапки и не перестаёшь шевелиться. Не просто побеждает, а размазывает по стенке.

Она была права. Алек вёл себя так, будто любой человек с хоть какими-нибудь способностями — это таракан, которого необходимо раздавить.

— С ним надо что-то делать, — продолжала девочка. — Кто-то должен поставить его на место.

И тут шахматистка подмигнула мне.

— Конечно, в одиночку с ним не справиться. Надо сделать так, чтобы комар носа не подточил. Нужны люди с опытом в подобных делах.

Только теперь я понял, почему в моём присутствии велось столько разговоров об Алеке, причём нарочито громко. «Кто-то должен поставить его на место». На это мне намекнуло множество людей, и в их словах ощущалась невысказанная угроза: «Если ты, Джаред, не возьмёшься, то мы сделаем это сами».

— Забирай свои билеты, — проговорил я, — а если понадобится ещё — иди вон туда, в будку напротив. Ко мне не обращайся.

* * *

В то воскресенье в конце моей смены на ярмарке появились Алек и Шерил. Они, видимо, уже провели здесь некоторое время, потому что Алек нёс в руках здоровенного синего жирафа. Мог бы и оставить это чудище где-нибудь, но он специально таскал его с собой по всей ярмарке напоказ: глядите, мол, я выиграл! Я так и представлял себе, как Алек неделями сидит в своём гараже и день-деньской швыряет мячи в автомобильные камеры или мечет монетки в маленькие стеклянные пластинки. А всё для того, чтобы, когда подвернётся возможность, показать высший класс, причём с такой лёгкостью, что все вокруг вообразят, будто это раз плюнуть и они могут проделать то же самое. Я замечал все взгляды, устремлённые на Алека: и широко открытые глаза его обожателей, и прищуренные, горящие злобой — его ненавистников.

Сдав смену, я побрёл по ярмарке, стараясь убедить самого себя, что вовсе не ищу Алека и Шерил. Его грандиозный жираф сидел у заграждения аттракциона «лодки-толкачки»[4]. Очереди не было — все уже спустились в полукруглый причальный док в бассейне. Я перепрыгнул через заграждение и протянул контролёру несколько билетов. Он кивнул на одну из свободных исправных лодок, а затем завёл мотор, дёрнув за шнур, как на газонокосилке.