Возрождение земли

— Далеко, в космосе. — Облачко стало ярче, и голос начал потихоньку возвращаться. — Здесь Кейси с Моной и все остальные. Сандор пытался объяснить, как все произошло, но это выше моего понимания.

Я придвинулся ближе, прислушиваясь. Облачко ринулось в сторону.

— Не так близко. Я не принадлежу этому миру.

Я попятился в сторону и услышал смех Пепа.

— Compadre mio! [55] Видел бы ты свое лицо. Помнишь, ты всегда хмурился, когда я крестился или говорил о fantasmas? Ты говорил, что жизни в загробном мире не существует, что это все суеверия, порожденные разумом примитивных людей в попытке объяснить, почему они видят во сне ушедших любимых. Может, и суеверия, только мы все-таки живы.

Я и вправду помнил все это.

— Ты говоришь, Сандор объяснил. — Я поежился и снова сглотнул. — Так что он сказал?

Бриллиантовые хлопья закружились быстрее.

— Это связано с микроботами?

— Ты знаешь, что такое микроботы. — Пеп теперь говорил медленнее и гораздо разборчивее. — Это микроскопические роботы, созданные для того, чтобы помогать нашим телам и мозгу во всех функциях. Самовоспроизводящиеся организмы, наполовину механические, наполовину живые. Они, как и мы, зависели от биохимических процессов, и все-таки их энергетика неизменно носила электронный характер. Сандор говорит, что они эволюционировали, когда мы вывезли их в открытый космос, они стали делать за нас все больше и больше, исполняли наши функции все лучше и лучше и в итоге стали действовать самостоятельно. В наших телах отпала необходимость.

Я отпрянул от облачка.

— Все еще не веришь, Данк? — услышал я смешок Пепа. Алмазные атомы разгорелись ярче, и его слова потекли свободнее. — Сандор говорит, что силикон, алмаз и золото, из которых они состояли, были не более чем средством передвижения комплексов электромагнитной энергии. Он считает, что эволюционный скачок произошел в телах людей, умерших в космосе. Микроботы адаптировались и остались жить в заряженных частицах и магнитных полях межзвездных облаков пыли и газа. Они питаются солнечным светом и охватывают все гиперпространство.

— Если и впрямь все так происходило… — Мне вспомнилась безлюдная Земля, призрачная пустота Короны, мумии, которые мы нашли на станции-спутнике. — Почему никто не рассказал нам, что именно убивает планеты?

— А никто и не знал тогда. — На миг пляска света замедлилась, но вскоре огоньки вновь завращались быстрее. — Роботов проектировали как часть человека — Сандор мне так объяснял, — но никто не предполагал, что они станут сознательной частью. Их не наделили голосом, и потому они не могут нам ничего поведать. По отдельности, в потоке нашей крови вместе с другими клетками, они почти ничего собой не представляли. Вся их сила — в единстве. Чтобы произвести эту перемену, им пришлось действовать сплоченно и абсолютно неосознанно. Бриллиантовые искорки слегка блекли, когда голос делал паузы.

— Так они тебя убили? — Я пытался поверить. — И всех остальных тоже? И тебе это нравится?

— Они освободили нас! — заторопился голос. — Видел бы ты Кейси и Мону! Глаз не оторвешь, они великолепны! Крупнее, чем при жизни на Земле, и воздух их не подавляет. Они меняют форму под стать своим чувствам. Расправляют крылья, которые переливаются, как радуга. Я был с ними, когда они нашли крошку Леонардо. Помнишь маленького Лео, которого слишком быстро не стало? Он пел им. Все трое светились от любви. Кейси с Моной очень хотят, чтобы и ты к нам присоединился.

Я ущипнул себя за руку и почувствовал боль.

— Данк, ты обязательно поверишь. — Водоворот искорок побледнел, настойчивый голос заговорил все быстрее. — Поверишь сам, когда попадешь сюда. Когда у тебя появятся новые ощущения — проверь свое новое восприятие. Ты сможешь заглянуть за край вселенной и вернуться обратно с такой же скоростью, с какой произошла великая вспышка, сотворившая все это. Ты сможешь ощутить, как расширяется пространство.

Облачко стало едва различимым.

— Я просто чувствовал, как тебе плохо без нас. — Голос начал угасать, и я его едва слышал. — Я должен был попробовать. Просто рассказать, что я теперь умею. И облегчить твои страдания насколько возможно. Я немножко задержался. Hasta su muerte. [56]

— После смерти?

— После того, как начнется новая жизнь. — Яркий туман содрогнулся, от бриллиантовых искорок осталась только гаснущая точка в самом центре бывшего облачка. — Adios, compadre. [57] — Голос утонул в треске электричества, и до меня донеслись последние слова: — Vaya bien. [58]

Облако исчезло, словно задули свечу.

42

То сияющее облачко все не выходит у меня из головы. Совсем не хотелось верить в то, что микроскопические машины в моей крови когда-нибудь убьют меня, но боль от прикосновения к искорке и треск электричества были слишком реальны, чтобы не поверить в происходящее. Остатки ночи я провел, пытаясь побороть свой страх перед неминуемой смертью. Я чувствовал себя одиноким, всеми покинутым. Жизнь в полном одиночестве — и вовсе не жизнь, но и умирать я пока не был готов.