Возрожденная любовь

– Он и не стал бы, правда? – Было так просто использовать странные отношения между отцом и сыном. Просто и тяжело одновременно. – Особенно учитывая последние события.

Пауэрз отвернулся от нее и уставился в потолок. Очередной острый противный укол совести пронзил броню, воздвигнутую возле ее сердца.

– И он ужасно беспокоится о вас, что только добавляет ему бед.

– Он не должен, – заявил Джеймс упрямо. – Я буду в порядке, когда эти ублюдки отвалят. В конце концов, со мной, черт возьми, ничего такого не случилось!

– И вы отлично это продемонстрировали, не так ли? – Маргарет указала на окружавшее их помещение. – Я так понимаю, вы были практически… без сознания, когда вас сюда доставили.

– Это было ошибкой. Поместить меня сюда. Я бы пришел в себя, если бы меня оставили в покое.

Мэгги чуть не выпалила, что согласно отчетам виконт был не в состоянии даже самостоятельно стоять, испражняться или говорить хоть сколько-нибудь связно, и, очевидно, такое повторяется уже не впервой, потому отец и привез его в это место.

– Но вы здесь. И доктора готовы признать вас недееспособным.

Взгляд Стенхоупа вспыхнул, и черты загорелись негодованием.

– Они, черт подери, не смеют!

– Еще как смеют, – ровно ответила Мэгги. Он должен понять, в каком оказался положении, и ей придется заставить его поверить, что брак – это лучший выход. – Если вы продолжите свои дикие и зачастую публичные выходки, во время которых кажетесь настоящим безумцем, вас ради собственной безопасности навсегда запрут здесь, и тогда не останется никакого наследника титула и никакого шанса на нормальную жизнь.

Пламя во взгляде исчезло, и на руке Стенхоупа дернулась мышца.

– И поэтому отец так обеспокоен?

Тень сожаления, промелькнувшая в этом простом вопросе, чуть не заставила Маргарет сменить тактику, но она уже зашла слишком далеко по этому проклятому пути. И теперь ни за что не свернет.

– Это не единственная причина его волнений, но, разумеется, как пэр, он озабочен наследием столь древнего рода.

– А вас? – спросил виконт равнодушно, его руки сгибались и разгибались, несмотря на связывающие тело ремни. – Вас это заботит?

– Ваша родословная? – Она сжала губы, раздумывая. – Нет. Мне нет никакого дела до ваших дурацких английских традиций. Но ваша возможность жить свободно? Да, это меня очень заботит.

Стенхоуп бесстрастно уставился на нее, а затем укоризненно поднял бровь.

– Вы меня за младенца принимаете?

От одной лишь этой мысли у Маргарет дернулись губы. Пауэрз, без сомнения, родился высокомерным и источал сарказм с самого момента появления на свет.

– Что вы, милорд.

– Вам что-то нужно, – прямо заявил он.

Она кивнула. Разумеется, лучше всего действовать с ним напрямую. Он почувствует, если в ее предложении будет слишком много меда.

– Честно говоря, да.

– Выкладывайте.

Маргарет откашлялась, слова казались крайне неудобными.

– Вы должны понять, что то, что я предлагаю, это не только ради меня.

– Как благородно.

Она прикусила щеку, понимая, что это как оторвать повязку, прилипшую к ране. Нужно просто делать это быстро и уверенно.

– Я хочу, чтобы вы женились на мне.

Воцарившееся молчание сопровождалось хохотом сумасшедшего в коридоре.

Пауэрз созерцал ее с удивительно бесстрастным выражением.

– И еще говорят, это я спятил.

Маргарет не удержалась и ответила:

– В самом деле.

Он раздраженно выдохнул.

– Послушайте, дамочка…

– Выслушайте мня, – громко сказала она, решительно прервав его и настроившись завершить сделку.

Виконт попытался отодвинуться, что было довольно забавно, учитывая размеры койки и тугие кожаные ремни.

– Я лучше голову себе разобью о стену.

Ну, дело идет просто прекрасно.

– Вы меня зачем оскорбляете? Находите меня отвратительной? Отталкивающей?

Это Стенхоупа вроде остановило, и он уставился на сиделку с осторожным любопытством.

– Как много «О». Ваше самолюбие ущемлено моим отказом приковать себя к кому-то вроде вас?

Вроде нее? Было крайне соблазнительно последовать за этой мыслью, но Маргарет не проглотит наживку.

– Тем, что вы скорее согласитесь быть признаны невменяемым, чем жениться на мне? Да, мое самолюбие немного пострадало.

Он нахмурился.

– Вы исключительно красивая женщина, о чем, я уверен, прекрасно осведомлены.

У Мэгги загорелись щеки. Она знала, как мужчины смотрят на нее, как набухает у них в штанах, как блестят глаза от похоти и превосходства только от того, что они мужчины. Даже восхищаясь ею, они, несомненно, представляли ее в более слабом положении, чем то, которое ей удалось выцарапать для себя в этом грубом мужском мире. Она как могла старалась избегать их непрошенных авансов и держалась особняком. Ей необходимо обладать осторожно выработанной репутацией достойного доверия ответственного медицинского профессионала, чтобы преуспеть в мире, где женщина, посмевшая высунуть нос из дома, считается ничем не лучше шлюхи.

– А. – Во взгляде Стенхоупа медленно появилось что-то вроде веселья. – Значит, вы знаете. Ну и… почему вы желаете выйти за сумасшедшего? – произнес он подчеркнуто драматично. – Устали работать, пока не сотрете свои хорошенькие пальчики до костей?