Возрожденное время. От кризиса в физике к будущему вселенной

ОТО двигало физику по направлению к реляционистской теории пространства и времени, в которой все свойства определяются в терминах взаимоотношений. Отражено ли это в аналогичном движении в социальной теории? Я уверен, что да и что это можно найти в записях Унгера и многих других социальных теоретиков. Они исследовали в контексте социальной теории следствия реляционистской философии, в соответствии с которой все свойства, приписываемые действующим лицам в социальной системе, возникают из их взаимоотношений и взаимодействия друг с другом. Как и в космологии Лейбница, тут нет внешних вневременных категорий или законов. Будущее открыто, поскольку нет конца новым режимам организации, которые могут быть изобретены обществом в его продолжающемся столкновении с беспрецедентными проблемами и возможностями.

Новая социальная теория пытается переделать демократию в глобальную форму политической организации, способную управлять эволюцией разрастающихся мультиэтнических и мультикультурных сообществ. Эта переделанная демократия должна также подняться до задачи принятия необходимых решений, чтобы пережить глобальный кризис, вызванный изменением климата.

Таково мое понимание, на что похожа демократия с реляционистской точки зрения новой философии. Замечательно, что те же самые идеи обеспечивают понимание того, как работает наука. Это важно, поскольку вызов из-за изменения климата требует взаимодействия науки и политики.

Как демократическое управление, так и работа научного сообщества развивались, чтобы управлять некоторыми основными фактами, относящимися к людям. Мы умны, но мы в известном роде не совершенны. Мы в состоянии изучить нашу ситуацию в природе на протяжении одной жизни и собрать знания за многие жизненные сроки. И мы также развили способность думать и способность реагировать на хруст ветки. Это означает, что мы часто делаем ошибки и обманываем себя. Чтобы бороться с нашей склонностью к ошибкам, мы развили сообщества, которые охватывают противоречивый диапазон между консервативным и бунтарским на службе будущих поколений. Будущее совершенно непознаваемо, но в одной вещи мы можем быть в некоторой степени уверены, что наши отпрыски будут знать намного больше нас. Путем работы внутри сообществ и объединений мы можем достичь намного больше, чем в индивидуальном порядке, однако прогресс требует индивидуальностей, чтобы сильно рискнуть для изобретения и проверки новых идей.

Научные сообщества и куда большие по размерам демократические общности, из которые развились первые, прогрессируют, поскольку их работа управляется двумя базовыми принципами[197].

(1) Когда рациональный аргументы из представленного публично доказательства достаточен, чтобы решить вопрос, он должен рассматриваться как решаемый таким образом.

(2) Когда рациональный аргументы из представленного публично доказательства не достаточен, чтобы решить вопрос, сообщество должно постараться расширить диапазон точек зрения и гипотез, совместимых с добросовестной попыткой выработать убедительное публичное доказательство.

Я называю их принципами открытого будущего. Они лежат в основе нового, плюралистического этапа Просвещения — этапа, возникающего сейчас. Мы признаем силу обоснования, когда оно решающее, а когда оно не приводит к решению, мы отдаем должное тем, кто добросовестно с нами не согласен. Ограничиваться добросовестными людьми означает людей внутри сообщества, которые признают указанные принципы. В рамках таких сообществ знание может прогрессировать, и мы можем стараться принимать мудрые решения по поводу будущего, которое полностью не познаваемо.

* * *

Даже установив строгую приверженность принципам открытого будущего, наука вряд ли когда-либо решит некоторые вопросы, на которые мы больше всего хотели бы получить ответ.

Почему имеется что-то вместо ничего? Я не могу представить что-либо, что бы могло служить ответом на этот вопрос, не говоря уже об ответе, поддержанном доказательством. Даже религия тут пасует, ибо если ответ «Бог», то было что-то — то есть, Бог — для начала. Или: Если время не имеет начала, все причины отступают в бесконечное прошлое? У вещей нет конечной причины? Это реальные вопросы, но если у них и есть ответы, они, вероятно, навсегда останутся за пределами науки. Затем имеются вопросы, на которые наука не может ответить сейчас, но они настолько понятны и содержательны, что когда-нибудь в будущем, надеемся, наука выработает язык, концепции, экспериментальные подходы, чтобы обратиться к ним.

Я утверждал, что все, что реально и правильно, является таковым в момент времени, который суть один из последовательности моментов. Но что означает быть реальным? Что за сущность этих моментов и процессов соединяет их?