Возрожденные полки русской армии. Том 7

Для объяснения офицерской психологии тогдашнего времени является интересным нижеследующий факт: в Харькове, еще в мирное время, стоял полк 31-й пехотной дивизии, и офицеры этих частей, в числе нескольких сот человек (первоочередных, второочередных и запасных полков), воздерживались от немедленного поступления в Добровольческую армию. Они верили, что будут воссозданы их родные части, и личным почином образовали свои, очень сильные и духом и числом ячейки. К сожалению, о чем речь будет ниже, эти надежды, как правильно проведенная система, осуществлены не были.

Еще до моего вступления в командование полком у белозерцев тоже были сформированы две офицерские роты. Обходя при приеме полка все роты, я зашел в помещение одной из офицерских рот, бывшей в тот день в карауле.

Меня встретил солидный подтянутый полковник, которого я знал уже батальонным командиром в мирное время.

– Здравствуйте, господин полковник, как, и вы служите в Белозерском полку?

– Здравие желаю, господин полковник, так точно, служу.

– На какой же вы должности?

– Фельдфебель офицерской роты.

Я улыбнулся, но в душе испытал большую неловкость, ибо стоявший рядом командир роты был молодой штабс-капитан…

Моя предыдущая годичная служба в Добровольческой армии, конечно, не могла поколебать во мне всего того, что было создано и укреплено долголетним пребыванием в Императорской армии. Эта служба не могла опровергнуть правильности тех основ военного дела, какие я приобрел в Академии. Поэтому я считал, что в тот период, когда Добровольческая армия вышла на «большую московскую дорогу» и стала осуществлять задачи общегосударственного масштаба, ей и надлежало вернуться к принципам регулярной армии. И это регулярство стало настойчиво проводиться в Белозерском полку, благо мне никто если и не помогал, то и не мешал. Это было тем легче выполнить, что в то же время армия переживала своеобразный «удельно-вечевой» период.

Каждый командир полка был фактически неограниченным хозяином своей части. Если он добросовестно выполнял даваемые сверху задания и если к тому же полк хорошо воевал, то этими данными, в сущности, и ограничивались его взаимоотношения с высшими инстанциями. Существовал неписаный, но всеми выполняемый и крайне вредный по своим последствиям командирский закон: раз начальство мне ничего не дает, то оно и не должно вмешиваться в мои внутренние дела…

Большим злом Добровольческой армии являлась партийность в офицерской среде. Это не была, конечно, партийность политического характера. Зло заключалось в делении офицеров на «старых» и «новых». Первая группа, притом меньшая числом, занимала командные должности и пользовалась всеми правами офицера и начальника. Вторая группа, резко увеличившаяся после выхода армии из Донецкого бассейна, в массе своей никакими правами не пользовалась, считалась рядовыми и лишалась даже тех офицерских преимуществ, какие дарованы уставом каждому офицеру.

Еще в Каменноугольном районе, мне, как начальнику штаба дивизии, было известно, что в Белозерском полку существуют партии. К «старым» белозерцам причислялись не только те, кто служил раньше в полку, но и лица, присоединившиеся к Белозерской ячейке в первые месяцы ее существования. В свою очередь, «старые» тоже дробились на группы. Одни поддерживали полковника N.N. Эти печальные явления приносили не менее печальные последствия. Как человек для полка новый, я, конечно, не имел ни желаний, ни оснований поддерживать ту или другую группировку. «Надпартийность» командира дала прекрасные результаты: всякая партийность скоро исчезла и офицерский состав стал единым.

Не афишируя своих «регулярных» взглядов, мне удалось в короткий срок установить более или менее правильную полковую организацию и привить полку те тактические основы, какими всегда руководствовалась Русская армия.

И тот феерический расцвет духовных и материальных сил полка, какой наблюдался в дальнейшем, объясняется, на мой взгляд, исключительно принципами регулярства. Называю этот расцвет феерическим на основании цифровых данных: выступив из Харькова в составе около 800 штыков, имея не более 15 пулеметов, с зачаточным состоянием вспомогательных команд, обоза и хозяйственной части, полк, после трех месяцев тяжелых боев, потеряв около 4000 человек убитыми, ранеными и больными, к моменту штурма Чернигова имел 2000 штыков, более 100 пулеметов, конно-разведывательную команду (200 шашек), запасный батальон (около 600 человек), прекрасно снабженную полковую и батальонные команды связи и богатую хозяйственную часть с оборудованными мастерскими (оружейной, портняжной, сапожной и т. д.).

В полку имелась даже собственная газета «Ведомости пехотного Белозерского полка». И это не была газета полевого типа, выпускаемая, в подобных случаях, в количестве 20—30 экземпляров, отпечатанных на пишущих машинках. Нет, это была настоящая газета, печатавшаяся в местных типографиях, с ежедневным тиражом в несколько сот номеров. Она обслуживала не только полк, но и занимаемый район.