Возрожденные роды

"Не сдерживайся, расслабься, отпусти себя...". Габриель, наоборот, горела желанием готовить женщину к родам с самого начала беременности, помогать ей контролировать дыхание во время схваток. На второй стадии родов Габриель обычно командовала: "Вдохни, выдохни.., следи за дыханием.., тужься...". Эта разница заставила меня взглянуть на акушерство по-новому. Я начал понимать, что акушерство - нечто большее, чем механические приемы. И мне становилось все более ясно, насколько ход родов зависит от личности и убеждений того, кто эти роды принимает. Женщин привлекала молодая и энергичная Габриель, они проявляли к ней больше интереса, но, казалось, роды были более легкими, когда их принимала Жизель.

Хотя официально я оставался хирургом, со временем я стал все чаще принимать участие в жизни родильного отделения. Оказалось, что упрощение и отмена бесполезных процедур - принципы, на которых я строил свою работу как хирург, - могут применяться и в акушерстве. Опыт практической работы уже привел меня к мысли о том, что время и терпение - лучшие партнеры и что активное вмешательство должно быть щадящим и применяться только в особых случаях. Я убедился, что в акушерстве, как и в общей хирургии, сведенное до минимума вмешательство чревато меньшими опасностями и имеет меньше негативных последствий. Удивительно, но благодаря недостатку теоретического образования в области акушерства, я оказался более способным к учебе на практике. Я задавал вопросы о самых традиционных акушерских приемах. Я спрашивал у акушерок: "Зачем вы прокалываете околоплодный пузырь? Почему вы перерезаете пуповину сразу после рождения ребенка?". Часто они отвечали: "Потому что нас так учили".

Но по мере того как мы исследовали причины определенных манипуляций, стали происходить еле заметные изменения. Мы стали меньше держаться за догмы и начали экспериментировать. Однажды акушерка искупала новорожденного, чтобы успокоить его, хотя ему было всего два дня от роду. С того самого дня мы перестали придерживаться общепринятого во Франции и в Америке "правила", что ребенка нельзя купать до тех пор, пока не заживет пупок и не отпадет болячка. В другой раз ребенок взял сосок матери и, ко всеобщему удивлению, стал сосать через несколько секунд после родов, прямо в родильной комнате. Я задумался: почему такое чудесное радостное событие случается так редко? Ответ, конечно, был прост: в больнице принято забирать ребенка от матери сразу после рождения, чтобы измерить его рост, взвесить и устроить ему общий медицинский осмотр. Вновь и вновь подобные случаи заставляли нас усомниться в нормах традиционного акушерства. Мы не знали, куда мы идем, но мы шли своим собственным путем.

Постепенно, по мере того как менялась наша практика, изменялась и наша концепция родов. До переезда в Питивьер я немного знал о жизни, общаясь в основном с врачами и пациентами. Я смотрел на людей исключительно с медицинской точки зрения; я придерживался общепринятого мнения, что роды - это "медицинская проблема", для решения которой требуются технические "меры". Я с детства привык к тому, что врачи называют беременных женщин "пациентами". Не так давно я читал лекцию в одном из германских университетов, и переводил ее акушер. Как только я говорил "беременная женщина" или "роженица", он переводил эти слова как "пациентка" и не мог понять, почему студенты так горячо протестуют. Очевидно, такое восприятие свойственно не только акушерам. В медицинских статьях часто можно встретить термины "методы" и "материал", при этом термин "материал" употребляется применительно к людям. Во всех областях медицины подобная ментальность ведет к тому, что на лекарства, электронные наблюдения и хирургическое вмешательство полагаются в очень большой степени. В Питивьере, узнав своих "пациентов" как личностей, а не просто как истории болезней, я должен был пересмотреть свои взгляды.

Несмотря на то, что я работал хирургом, женщины часто разговаривали со мной на самые разные темы, в том числе о замужестве и проблемах контрацепции. В группе по планированию семьи, к которой я присоединился в познавательных целях, обсуждения выходили далеко за рамки медицинских тем, за рамки проблем деторождения и контрацепции; здесь обсуждались также проблемы сексуальности, личных чувств, социальных ожиданий. Люди говорили, почему они хотят или не хотят иметь детей; женщины рассказывали, как они рожали, как кормили детей грудью; здесь говорили о тонкой связи между плодородием и самовосприятием у мужчин и женщин. Я убедился в том, что роды - далеко не "медицинская проблема", это неотъемлемая часть сексуальной и эмоциональной жизни людей.