Возрожденный Дракон

— Кража, — продолжала Амерлин тоном столь же хладным, каковы были ее глаза, — остается пока наименьшим злом из всего содеянного ими. В ночь их побега погибли три сестры, это кроме двух погубленных Стражей, семерых стражников и девятерых слуг. Убийства совершены с единственным умыслом: сохранить в тайне и само воровство, и побег воровок. Разумеется, все это можно не считать доказательством их принадлежности к Черной Айя, — последние слова соскользнули с ее губ как-то брезгливо, — но по-иному понимают событие лишь немногие. По правде сказать, я тоже в их числе, в числе сомневающихся. Вы увидели в воде рыбьи отгрызенные головы и кровь. Значит, чтобы знать: в реке живет серебряная щука, — вам нет нужды ее увидеть.

— Но в таком случае почему с нами обращаются точно с преступницами? — потребовала ответа Найнив. — Нас обманула своим коварством женщина из Черной Айя, разве этого не достаточно, чтобы любое наше неправильное действие получило оправдание?

Амерлин испустила столь невеселый смех, что похож он был на собачье лаянье.

— Ты в этом уверена, дитя мое, верно? Спасти тебя может лишь то, что в Башне никто, кроме Верин, Лиане и меня не подозревает тебя в некоем сговоре с Лиандрин. Но если о причастности твоей к исчезновению Лиандрин станет известно, причем намного меньше, чем об удали, тобой проявленной в стычке с Белоплащниками, когда ты нацепила себе на нос геройскую гордость, — и не смотри на меня с таким удивлением, знай: Верин мне все рассказала. Так вот, если б стало известно, что ты ушла с Лиандрин, Собрание Башни не замедлило бы весьма дружно проголосовать за то, чтобы усмирить вас, всех трех, — ты бы и дух перевести не успела!

— Какая несправедливость! — воскликнула Найнив. Лиане встревожилась, но она продолжала: — Это неправильно! Это…

Амерлин встала. Более она ничего не предприняла, но этого было достаточно, чтобы прервать речь Найнив.

Эгвейн отметила, насколько умно она вела себя, сохраняя сдержанность. Она всегда верила, будто Найнив столь же неодолима, как ее непререкаемая воля, такой и подобает ей быть. Верила до той поры, когда встретила женщину, носящую на плечах полосатый палантин. Прошу тебя, Найнив, возьми себя в руки! Нам ничего не стоит притвориться детьми, трепещущими перед любимой матушкой, но учти: мать может не только выдрать нас розгами, но и похлеще наказание изобрести!

В словах Амерлин видела Эгвейн выход из сложившегося положения, но девушка не была уверена, верно ли это ее ощущение.

— Мать! — проговорила девушка. — Простите меня за то, что я осмеливаюсь заговорить первой, но я хочу спросить: как вы собираетесь поступить со всеми нами?

— Как обойдусь я с вами, дитя? Тебя и Илэйн я должна подвергнуть наказанию за самовольный уход из Башни, а Найнив заслуживает мое недовольство тем, что она без разрешения покинула город. Вначале каждую из вас доставят в кабинет Шириам Седай, где она, как я ей приказала, примется пороть вас и не прекратит сего урока до тех пор, пока вы не поймете: всю следующую неделю сидеть вы сможете, лишь подкладывая под задницу подушку. Всем послушницам, а также Принятым приказание мое известно.

От удивления Эгвейн заморгала. Илэйн издала далеко слышимый звук, выражающий ее неудовольствие, гордо выпрямилась и пробормотала нечто едва слышное, так как дыхание у нее прерывалось. Найнив, единственная из трех, восприняла начальственную угрозу без потрясения. Назначенное девушке наказание, предполагало ли оно наказуемой черную работу или же нечто иное, всегда оставалось делом между Наставницей послушниц и тою, кого вызывали к ней в кабинет. Наказывали, как правило, послушниц, но случалось и Принятых, которые переступили дозволенные границы. Шириам всегда сохраняет тайну подобных дел между собой и тобой, подумала Эгвейн, которой было ох как невесело. Она не станет рассказать об этом всем и каждому. Однако придуманное Амерлин наказание лучше, чем тюремное заключение. И куда как прекрасней, чем усмирение!

— Вы понимаете, объявление о вашем наказании в Башне уже само по себе является частью наказания, — продолжала Амерлин, как будто бы прочитав мысли Эгвейн. — Я уже объявила для всех, что вы, все трое, назначаетесь работать на кухне, где станете судомойками, до моего следующего распоряжения. Кроме того, я позволила распространить слух о том, будто «следующего распоряжения» вы вполне можете ждать до конца своей жизни. Кто-либо из вас против подобного наказания возражает?