Возвеличить престол (СИ)

— Четвертая линия стреляй, первая линия в пики, остальные в бердыши! — скомандовал Жеребцов, наблюдая, как, несмотря на большие потери, польская и немецкая пехота упорно прет на оборонительные укрепления.

Противник был с характером, но и стрельцы не побежали. Часть краснокафтанников взяли пики и сверху вала кололи наступающих, кровь которых ручейками стекала вниз по крутому склону. Казалось, поляки зубами цепляются. Никак не получалось их скинуть. Русские командиры разрядили свои пистоли в наступающего врага. Показалось, что вражеские пехотинцы замерли, размышляют, сомневаются. Но нашелся тот польский командир, который закричал и призвал быть решительными. С новой силой польско-литовское войско хлынуло на приступ.

— Почему гусарский полк не используется? — закричал, находящийся в трех верстах от места разгорающегося сражения, Пожарский.

Именно в этот момент и стали выходить и занимать позиции русские гусары. Тут было три сотни конных, на которых ложилась ответственность удара вдоль укреплений, чтобы сбить польскую пехоту.

Выстроившись в строй по десять конных, больше просто не помещалось на пространстве между укреплениями, гусары стали набирать разбег.

— Курвы ляшские! — выругался Пожарский, когда увидел, как не менее полноценной польской гусарской хоругви изготовилось ударить в то место, где должны были оказаться русские гусары.

Командующий понимал, что приказ опоздает, что остановить русских гусар нельзя, они уже на динамике разгона, потому лишь наблюдал.

Ржание коней, крики людей, хруст сломанных пик. Полякам удалось ударить своими гусарами по русским. И всем был идеальный замысел польского командования — иметь изготовленную к бою хоругвь гусар, но выучка русских крылатых всадников ляхами была недооценена и сильно. Успели русские гусары изготовится к бою. Пусть они и не разогнались, но приняли удар противника лицо в лицо, пика в пику.

Казалось ангелы на небесах сражаются. Больше шести сотен крылатых воинов кололи друг друга, резали, если доходило и до тесного контакта, то и кусались. Никто не хотел уступать. Польские гусары доказывали, что они лучшие, русские гусары вбивали польским осознание того, что есть равноценная сила, способная бросить вызов вражеским коллегам.

Первый удар смел до трети русских гусар, а потом началась свалка. Некоторое преимущество русских воинов создавал тот факт, что каждый православный боец имел пистоль. Вот только с близкого расстояния доспех гусара держал пистолетную пулю. Однако, каждый выстрел в польского воина заставлял того пошатнуться или вовсе выпасть из седла.

Польская пехота, обнаружив поддержку, воодушевилась еще более прежнего и уже началась схватка на вершинах валов.

— Отход! — кричал Давыд Жеребцов, успевший зарубить уже двоих резвых противников.

Далеко не все стрельцы могли выйти из боя, но большая часть уже побежала ко второй линии обороны. В это же время саперы из размысловой роты Дмитрия Разумнова поджигали, вымоченные в смоле, труты. Оставалось не более минуты до момента взрыва.

— Изготовились! — скомандовал Лазарь Щука бойцам центра русской обороны.

— Бах! Ба-бах! — казалось, взрывы были невиданной до того силы.

Поражающие элементы из железных шариков не имели возможности выбирать, куда именно разлетаться. Польские воины, русские защитники, так и не сумевшие выйти из боя, все получали множественные ранения, несовместимые с жизнью. Это была вынужденная мера, сознательная жертва. И пусть соотношение погибших от мощных взрывов было один русский воин на семь поляков, но кровь соседей, представителей держав, которые все никак не могут договориться о мирной жизни, была одинакового цвета и также быстро впитывалась в песчаный грунт земляных насыпей, как и любая другая.

— Вперед! — скомандовал Лазарь Щука, и полторы тысячи воинов саблями, лезвия которых блестели под ярким, по-летнему теплым, солнце, ринулись в атаку, чтобы добить дезориентированных ошеломленных поляков, что заняли первую линию обороны на левом фланге русской оборонительной системы.

Лазарь Щука одним из первых взобрался на гребень вала и смотрел вниз, приноравливаясь спуститься и возглавить атаку русских воинов. Тут одинокая пуля, пущенная умирающим немецким ротмистром с практически предельной дальности, врезалась между глаз русского героя Лазаря Щуки.

В русском войске ходили байки о том, что младший воевода Щука заговоренный, что он был в таких передрягах, из которых живыми не возвращаются. И, насколько же Лазарю отказала удача, что единственный выстрел, прозвучавший с левого фланга русской обороны, произведенный умирающим наемником, прекратил его героическую жизнь.

Полторы тысячи солдат, казалось, на мгновение, остановились, но приказ уже прозвучал, сотенные капитаны его продублировали, потому бойцы устремились в бой.