Возвеличить престол (СИ)

Сегодня мы умолчали о серебряных рудах на Каме и Яйве. Где-то рядом должна быть еще речка, где богатые серебряные руды, но вспомнить не получить, как она называется. Наверное, сильно смущать умы бояр не стоит. Да и государственная монополия на серебро и золото — это сложноосуществимая задача из-за расстояний и сложностей путей. Может и год и два работать бригада нелегальных добытчиков, при этом никто о ней и не узнает.

Что касается серебра, то его у нас скопилось немало, даже много. Провести денежную реформу металла хватит точно, тут чтобы слишком большой эмиссии монет не вышло. Но финансовые перемены нужно делать уж точно не в преддверии войны.

— Я помню, на чем мы сговорились, и слово свое сдержу. Так и смотри, Максим Яковлевич, как лучше для державы и для твоего рода. Но держава — первое! — заканчивал я наставлением обсуждение производственных дел.

Я дал Строгоновым время на монополию строительства заводов до следующего лета. После будет объявлено, что все желающие могут проводить геологические разведки. Если руда будет найдена силами не важно кого, то доля в добычи перепадет нашедшему. Уверен, что люди от всех кланов отправятся на Урал и в Сибирь и обследуют немало пространств этих краев. Ну а Строгоновым следует застолбить за собой как можно больше месторождений, чтобы иметь прибыль. Ох и что там может начаться?!

Одной из целей озвучивания Боярской Думы цифр и перспектив Урала и Западной Сибири, как и вскользь сказанное о вероятности нахождения там золотых жил, было, чтобы началось слюновыделение у людей, которые сидят рядом со мной. Уверен, что тот же Захарий Ляпунов будет действовать и подлыми методами, узнавая информацию у тех, кто уже что-то разведал. Пусть хоть перегрызутся, я готов принять на себя грех вероятной пролитой крови, но Российской империи нужны железоделательные заводы, как и медеплавильные. Нам еще олово в товарных количествах закупать, потому как в России в доступных сейчас местах, этого металла попросту нет.

— Перед вами бумаги, подпишите их! — сказал я, после того, как Акинфий разнес всем присутствующим подписки о неразглашении.

Да, это, может и менее весомая бумага, чем крестоцелование и клятва, но все же, по моему разумению, нужная. Там прописаны последствия разглашения государственной тайны. А чем может быть иным, как не тайной, план весенне-летней военной компании? Да и пусть проникнуться последствиями за пустую болтовню.

— Никому, ни сынам, ни отцам, ни слугам не говорить из того, что слышите на Думе! — объяснял я суть подписки.

— Не доверяешь, государь? — спросил Шеин с некоторой, как мне показалось, издевкой.

Если человека невзлюбишь, то постоянно видишь в его поступках и поведении подвох. Вот и я смотрю на Шеина и злюсь, считая, что этот деятель пытается меня подковырнуть. Зря. У меня больше возможностей его поковырять.

— Дело не в доверии, я предостерегаю, — кратко ответил я, сверкнув глазами в сторону воеводы.

В этот раз Борис Шеин оказался в коллективе, озвучивая немой вопрос большинства присутствующих. Обидно им, что слова боярского не достаточно. Держали бы свои слова, так и не нужно подписок. А так сколько меня предавали? А, ведь, клятвы верности звучат раньше, чем совершается предательство.

— Головной воевода! Михаил Васильевич! Тебе слово! — сказал я, но после того, как все расписались в бумагах и поставили свои печати.

— Спаси Христос, государь-император! — Михаил Скопин-Шуйский степенно поднялся.

Мальчик… он ведь бреется потому, что борода не растет, а с пушком на лице ходить, это еще хуже, чем бритым, выглядит слишком юно. В будущем я видел изображения Скопина-Шуйского и сперва был уверен, что он такой вот продвинутый европеец, что бреется. Хотя, Михаил Васильевич, в некоторой степени, следует европейской манере одеваться. В ровной степени, как и его государь. Укороченный кафтан я всегда предпочитаю длинному, пояс, то есть шарф, так же ношу на польский манер, красивее и щегольски выглядит подобное, в дороге предпочитаю шляпу с перьями «а-ля Д’Артаньян».

— Нынче мы имеем войска… — головной воевода развернул сверток бумаги. — Три полка стражи государевой. Они полные, к ним приданы пушки, а такоже две сотни легкой конницы. Числом выходит, что каждый полк с усилением в тысячу триста человек. По такому образу складываем еще три полка, более не выйдет, не поспеем, да и единого оружия более не найти.

— То разумно, но сколь выучка будет у них полков? Полгода тому воины те еще крестьянами были, — выразил сомнения Дмитрий Михайлович Пожарский.

Все-таки я придираюсь к Борису Шеину. Если бы смоленский воевода перебил Скопина вопросом, то такой поступок однозначно вызвал раздражение. А вот спросил Пожарский, и нормально, лишь уточнение от стольного воеводы.

— Выучка снизится у всех, но ровными долями ибо часть из сторожевых полков направим в новые. До весны время есть, кабы наладить полки, — отвечал Скопин-Шуйский.