Возвращается муж из командировки… (СИ)

Заказ делал отец, а я сидел, помалкивал и наблюдал. За молчаливой Адой в роли робкой чуть ли не школьницы. Думал о всяком разном. Например, о том, что ресторан отец выбрал весьма не дешевый. Мне такие места привычны, а ему? Кольнул вдруг укол совести. Сколько раз я бывал в таких местах с подружками, но ни разу мне не пришла в голову мысль посидеть в хорошем месте с отцом. Все деньги я тратил на себя и свои прихоти. Я считал, что имею на это право — это мои деньги, я их заработал. Отец, в конце концов, ни в чем ни нуждался, сам себя обеспечивал. Вот именно, обеспечивал. Пока ты, Егор Юрьевич, с жиру бесился.

Мысли были с одной стороны, не самые приятные. А с другой — я точно знал, что теперь в моей жизни все будет по-другому. Только не очень представлял пока — как.

Отец хлопотал вокруг нас, как наседка. Подливал вино, уговаривал меня попробовать рулетики, то и дело бросал на Аду взгляды, которые я иначе как влюбленными и назвать не мог. Наверное, и я так же на Леську смотрю. Но ведь отцу… пятьдесят. А что, в пятьдесят люди не могу любить?

Но не Аду же!

Любовь не спрашивает. Она просто приходит и берет тебя. И кого-то еще. Сталкивает вас лбами, высекает искры. Смотрит. Как это все вспыхивает, загорается. А дальше все, ребятки. Разгребайте сами.

Я вообще не ожидал, что на меня нападет такая лютая философия от того, что я увидел своих родителей вместе. Но чем дальше, тем глубже меня это засасывало. Я пытался сбить этот настрой, задав себе сакраментальный вопрос: «За чей счет банкет?». Вот придет момент платить по счету — а он будет немаленький — кто это сделает? Я могу оплатить, не вопрос. И Ада тем более сможет. Но вдруг понял, что это сделает отец. Что он будет голодать, что он возьмет взаймы у коллег, он… он сделает все, что угодно, но сегодня он привел свою семью в ресторан. Сам. И горд и счастлив от этого.

А мне-то почему так горько?

Я молчал, ел, пил, отрешенно слушал рассказы отца обо мне. Про мои успехи в школе, про красный диплом, про что-то еще, чего я сам не помнил. Ни на батю, ни на Аду сил смотреть у меня не было. Одно я знал точно. Хорошо, что я не взял с собой Лесю. Я бы не хотел, чтобы она видела меня таким.

Таким ни-ка-ким.

— Егор, пригласи маму потанцевать.

Я словно очнулся. На маленькой сцене и в самом деле расположились музыканты. Клавишник за синтезатором, гитарист, девушка у стойки микрофона. Она запела что-то приятное, мелодичное, узнаваемое. Я резко встал и протянул руку Аде.

— Пойдем.

Как я сам себе говорил перед встречей — наблюдать и действовать по ситуации? Нанаблюдался я уже выше крыши. Теперь пора действовать. Хотя представить себя и Аду двигающимися под медленный танец в ресторане — это мне даже в голову не могло прийти. Все-таки с фантазией у меня не очень. Технический склад ума. Как и у женщины рядом.

Она смотрела мне куда-то в плечо. Ее спина под моей ладонью отчетливо дрожала. И оказалось, что вот он, настал тот самый момент, когда я вдруг выпалил на одном дыхании:

— Почему?!

Она вздрогнула. Светлая макушка шевельнулась, будто Ада собралась поднять голову. Но вместо этого опустила ее еще ниже.

Наверное, продолжала звучать музыка — потому что кроме нас на небольшом танцполе были еще пары. Но нас вдруг окутал какой-то кокон, который отгородил двух людей от всего мира.

— Если ты думаешь… — начала она хриплым, практически неузнаваемым голосом. — Если ты думаешь, что у меня есть готовый, все объясняющий ответ…

Она замолчала.

— Я ничего не думаю.

— Я была молода, совсем девчонка. Я… я выросла без матери, она умерла, когда мне было шесть… Папа… папа любил меня, но был очень требователен ко мне… Он… он… он… — Ада вздрогнула всем телом, так, что мне даже стало страшно. От силы этого неконтролируемого движения.

— Он заставил тебя? Увез силой?

Ада замерла. А потом вдруг остановилась и резко подняла голову. От ее взгляда я похолодел. Он был яростным. А ярость цельнометаллической женщины — это вам не шутки.

— Нет! — отчеканила она. — Никто меня не увозил силой, не опаивал, не лишал воли. Никакой гребанной мелодрамы, Егор. Я просто позволила себя уговорить. Потому что была слишком подвержена влиянию своего отца. Потому что струсила. Потому что оказалась слабой. Потому что не нашла в себе силы бороться за то, что мне дорого. Я оказалась слабой, безвольной, молодой дурой. Я совершила ошибку, за которую буду расплачиваться всю жизнь. Потому что потеряла самого дорогого для меня человека. Тебя, Егор.

Она резко развернулась — и быстро пошла к выходу.

— Ты куда?!

— Курить.

Я какое-то время стоял как дурак на танцполе. Оказалось, что музыка смолкла. Оказалось, что на танцполе я стою один.

— Погоди, я тоже хочу курить! — непонятно кому сказал громко я. И ломанулся к выходу из ресторана.

На улице около ресторана Ады не было. Черт, куда она могла подеваться?!

Я обнаружил ее у служебного входа в ресторан. В компании мусорных баков. И ни хрена она не курила. Она рыдала.