Возвращаясь к самому себе

Ричард, Цезарь, Наполеон, Ленин. Сколько бы я ни говорил на встречах со зрителями или бе-седах с журналистами, что к моим личным качествам эти роли не имеют отношения, при каждом очередном "допросе" меня снова спрашивают: случаен ли такой подбор? Нет ли у меня в характе-ре "вождизма" или каких-то особых волевых качеств лидера? И, наконец, не отразилось ли столь долгое пребывание в тоге Цезаря или кепке Ленина на моей сути? Я не устаю объяснять, что схож я со своими героями разве что ростом. Что роль дается не под личные качества, а под актерские. И что работа наша - лицедейство, то есть делание лиц, и на собственной персоне от них ни тени, ни отсвета не остается.

Увы, мне не присущи ни вождизм, ни властность. В жизни я скорее склонен искать компро-мисс, к власти и всяческому предводительству никогда не стремился. Да и в самих вождях, как я говорил, меня интересует главным образом их человеческое нутро, обнаженное, проявленное безграничными возможностями, которые дает власть.

Почему снова заговорил об этих ролях? Хочу отметить: когда я играл Ричарда, Цезаря, Лени-на, Жукова, я знал, ради чего я играю. Я знал, ради чего играл председателя. Но доведись мне изобразить сегодняшних героев политиков, которые то не сходят с экранов телевизоров, то вдруг пропадают, будто тонут, или "новых русских" в кутерьме их жизни, похожей на рулетку: повезет - не повезет, - я не знал бы, ради чего их играть. Показать наш сегодняшний развал? Какой, например, царит в спектакле "Полонез Огинского" у Романа Виктюка? Что он мне открыл? Что мир сошел с ума? Я и так это знаю. Что люди превращаются в скотов? Я наблюдаю это каж-дый день. Что они не знают, куда идти? Я порой это и по себе ощущаю. Мне не подсказывают выход. Мне сыпят и сыпят соль на раны. Для чего?

Зрителю, да и актеру, больше нужны фигуры и коллизии, которые содержат вневременные ценности. В них всегда есть перекличка с тем, что происходит сегодня. И напоминание, что жизнь - это не только курс доллара или стрельба в подъездах. На мой взгляд, вневременные ценности содержит и образ Егора Трубникова в фильме "Председатель". Не так давно его демонстрировали по телевидению, и мне показалось, что он не утратил своей актуальности. Журналисты не преми-нули заметить, что идеи, которые проповедовал мой председатель, ныне популярными не назо-вешь, но для меня и тогда и сейчас была и осталась основная идея, главное, чем руководствовался мой герой, борьба за человеческое счастье.

"Председатель"... Слишком яркой была эта страница в моей профессиональной биографии, чтобы не вспомнить о ней по прошествии - Бог мой! - уже тридцати лет. Помнится, летом шестьдесят третьего мне позвонили из "Мосфильма" с предложением прочесть сценарий под названием "Трудный путь". "О чем?" - спросил я. "О колхозе". Особой радости по этому поводу я не высказал, но сценарий мне все равно привезли. Открыл я его поздно вечером, уже после спектакля, прочел залпом и ночью не мог заснуть.

И неудивительно. Автором сценария был замечательный писатель Юрий Нагибин. Его герой буквально сразил меня неповторимостью, яркостью. Это был, как тогда выражались, положитель-ный герой, но не тот, что взращивался на кисло-сладком подобии жизни, - дежурный образ с "отдельными недостатками", добавленными для живости портрета, а предельно правдивый образ человека редкой цельности... какой-то яростной целеустремленности, способного отдаваться делу только выкладываясь до конца.

Трудно ли играть положительного героя? Сложнее, чем отрицательного. Прежде всего по соображениям чисто актерским, если так можно сказать, эгоистическим. Такому герою многое "не положено". Ты, актер, ограничен в выборе красок, в поиске характерности, даже в разнообразии ситуаций: не можешь, скажем, попадать в нелепые положения, быть смешным, непонятливым. Это чисто технологические трудности, но они немаловажны, потому что за убедительность характера перед зрителем отвечает все-таки актер. Отрицательный персонаж чаще получается яркой, колори-тной фигурой.

Положительный герой выигрывает лишь тогда, когда образ несет серьезную философскую нагрузку, когда со зрителем его сближает общность мыслей, устремлений. Если же говорить о так называемой актерской кухне, то для меня она первостепенного значения не имеет. Конечно, харак-терность, сюжетное развитие роли, композиция, ритм - все это необходимо, но в то же время вторично. Как виртуозно ни выписана роль, если содержание ее не связано с важными темами жизни, она так и останется только ролью, не вызовет ответных чувств.