Возвращаясь к самому себе

Считаю, главное, что мы вместе преодолели за последнее время, - это въевшуюся в кровь и плоть театра жадную надежду на мгновенный и бурный успех на политической теме. Я говорил об этом в главе "Жестокий сквозняк политики". По воспитанной десятилетиями привычке противос-тоять партийному нажиму сверху, наши театры бросились было обличать и разоблачать все и всяческие пороки общества и системы, но наш зритель поставил нас на место. "Уже неинтересно, господа артисты!" - сказал он нам своим отсутствием в наших залах. Были, разумеется, и серьез-ные работы, но вместе с ними многие театры и многие спектакли разменивали больные проблемы нашего общества на медяки узнаваемых ситуаций и положений. И очень скоро театр стал - пришлось стать! - на свое собственное место - на вечное и высокое место искусства: своими специфическими средствами отражая, исследуя, познавая жизнь человека, своего современника. И - без оглядки на господствующую политику и идеологию. В театр пойдут сегодня не за полити-ческой "изюминкой", не за политическим скандальчиком, а ради искусства, ради наслаждения высоким искусством зрелища, вдохновенной актерской игры.

Так вот, я рад, что это произошло. И рад, что этому тоже послужил в рядах нашего СТД. И не жалею о том, что мог бы еще сыграть за эти годы и не сыграл. Потому что, вынырнув из волн политики, мы сосредоточились на важнейших делах нашей корпорации - бытовых и професси-ональных. И убедились, что это единственно плодотворная трата наших сил, и знаний, и умений.

И это понимание в равной степени касается и лично меня, моего участия в политической жизни. Говорю о своем прямом участии в политике, если можно назвать политикой факты моего депутатства в Верховном Совете СССР еще во времена оны и в других Советах, разных уровней, и был даже членом ЦК КПСС как раз последнего ЦК. Я так говорю - "если можно назвать поли-тикой", потому что в те годы диктата партии было все в политике просто: выбирали по принципу представительства. "Вот есть у нас в ЦК два сталевара, пять доярок, одна-две учительницы", - раскладывается такой профпасьянс. И спохватываются: "Что это у нас артистов нет! А давайте-ка Ульянова выберем! Он всегда такие роли играет, руководящих товарищей: председателя колхоза, директоров заводов, комсомольцев-добровольцев, даже В.И. Ленина играл..."

Во время Двадцать пятого съезда партии - как раз я был в кабинете секретаря нашего райко-ма партии, - узнаю от него, что меня выдвинули в Контрольную комиссию ЦК. Меня предварите-льно не спрашивали, ничего не объясняли. А чего объяснять: партия прикажет и - делай. А делать, кстати, что? Участие мое было чисто представительское. Я представлял в этой серьезной комиссии людей искусства. Меня ввел в понятие о пользе такого представительства покойный К.М. Симонов. Он от писателей был определен в ту же Контрольную комиссию. А судьба у него была неровная, хоть и славная: его то назначали на высокий пост, например, редактором "Нового мира", то снимали; то он взлетал во мнении власть предержащих, то стремглав падал. И в общем-то относился к таким выдвижениям по-деловому. Когда его выдвинули в эту Контрольную комис-сию, он очень был обрадован и не скрывал этого. Мы с ним всегда вместе в уголке сидели на заседаниях. И он сказал мне тогда: "Это очень мне поможет дело делать".

Да, действительно, в таком конкретном деловом смысле высокое представительство позволя-ло решать какие-то проблемы театра, его людей, отстаивать наши интересы. Бегая по кабинетам - а я это делаю уже в течение двадцати пяти лет, - много чего добился: прописку для многих тала-нтливых актеров, квартиры, лимиты на строительство детских садиков... Вот и не знаю, можно ли такую деятельность назвать политической... Это открывание дверей тех кабинетов, которые для других таких же членов КПСС открывались с большим трудом. А то и вовсе не открывались.

Так же дело обстояло и с участием в различных Советах, вплоть до Верховного. Это все была ширма, за которой аппарат ЦК, аппарат государства делал свое дело. Красивая восточная ширма с изображенными на ней рабочим, крестьянкой, ученым, артистом, хлопкоробом, шахтером... И представляли мы эту нарядную народную ширму по десять часов в день на заседаниях. Это было нелегко.

Правда, в последние месяцы работы ЦК я было выступил: первый раз - по делам нашего СТД, второй - по поводу прессы. За защиту прессы получил хороший втык: "Да ты что... Да ты понимаешь, к чему ты призываешь?! Ты думай, о чем говоришь!" Ну и пошла, и пошла, и пошла...

Но в основном мы были как нарядный узор в декоративном панно. И я, и мои товарищи. Там же сидел Чаковский, главный редактор "Литературной газеты", Хренников, председатель Союза композиторов...