Возвращаться – плохая примета

– Догадливая маленькая девочка, – снова сиплый смех и содрогание сзади. – Какая же ты умница! Почему ушла из милиции? Платили мало? Но на домик, смотрю, хватило.

– Это подарок, – мяукнула Арина.

Ей стало очень страшно. Безнадежно страшно. Все, это конец, мелькало в голове. Совершенный, безнадежный, без длинного темного коридора с радужно и приятно светящимся тупиком райской жизни. Ей в рай не попасть. Она грешила! Поэтому конец ее жизни будет ужасным и болезненным. Он станет убивать ее медленно, сначала четыре раза по удару вокруг сердца, а потом в самый центр.

Это он – тот самый убийца, который отправил на тот свет целую семью. Потом Аллу Митину. Теперь…

– За что Аллу? – выдохнула Арина.

– А зачем тебе? – хмыкнуло неразборчиво чудовище.

– Я имею право знать! – повысила она чуть дрожащий голосок, сама поражаясь своей смелости. – Ведь я… Я умру?

– Мы все умрем, малышка. – Чужая заскорузлая ладонь вдруг легла ей на горло и осторожно сжала, дышать было и так трудно от ужаса, а тут стало и вовсе невозможно. – Но ты права. Я тебя убью.

– Почему? Я же не вижу тебя! Не знаю тебя! – кинула она пробный шар, тут же панически сообразив, что это чудовище запросто может оказаться Ветровым.

– Думаешь? – Хихиканье стало чуть громче и стало вдруг напоминать что-то, что-то весьма знакомое.

Точно Ветров, с тоской определила она.

Да он просто сумасшедший! Поэтому на его руках столько крови. Поэтому он и к ней в дом вперся, позволил себя приковать наручниками, позволил считать ей себя жертвой. Потом каким-то образом освободился и ждал ее возвращения.

Он развлекался подобным образом, забавлялся, оттягивая момент убийства. Смаковал, в общем.

– Я не знаю тебя, – настаивала Арина, задыхаясь от духоты и смрада чужого дыхания. – Отпусти меня… пожалуйста.

– Не могу, – шепнул он едва слышно. – Ты слишком близко.

– Я отойду! – выпалила она и тут же съежилась от странного чужого смеха, от которого ползли по спине мурашки.

– Ты подобралась слишком близко, малышка. Слишком близко. Сидела бы и наслаждалась покоем. Дом какой у тебя хороший… А тебе много надо. Тебе нужна была правда. А правда горька!

– Пусть так, – выпалила она и взмолилась, чувствуя, как слабеют колени и что сил осталось совсем немного: – Почему Алла? Я – подобралась к правде близко, а она? Она что?!

– А она тоже… Она тоже оказалась очень догадливой и начала задавать вопросы. Много вопросов! Слишком много вопросов. Нельзя быть такой умной и догадливой. От этого умирают. Так бывает…

Ответ поражал равнодушием, оно отчетливо сквозило даже в неразборчивом шепоте. Пустое безжалостное равнодушие. Оно не могло принадлежать Ветрову, вдруг поняла она. Он не такой! Он другой! Он…

Он вспыльчивый, взбалмошный, невоспитанный, может, и хитрый, но никак не равнодушный. Нет! Это не Ветров. Тогда кто?! Кому она сегодня наступала на пятки? Соне? Так тот, кто сейчас сзади, не женщина! И тут же одернула себя – некогда задаваться вопросом: кто есть кто? Сейчас важно узнать – за что? Хотя бы это успеть… перед смертью.

– О чем догадалась Алла? Чем она стала интересоваться? – спросила Арина и дернула ногой, пытаясь дотянуться до чужого колена.

– Погибли четыре человека, – задумчиво прошептал убийца, и жесткая ладонь сдавила ее горло сильнее. – Не просто так погибли.

– А как?!

Она похолодела, сразу поняв, о ком он говорит.

Семья Оленевых!

Убили мужчину – главу семейства, женщину – его жену, и двух ее дочерей. Убили жестоко, с ритуальным изуверством, истыкав острым предметом, предположительно ножом, область сердца в форме ромба. Пятый удар приходился в центр ромба, то есть в самое сердце.

За это убийство Вася Ветров получил срок в два с половиной десятилетия. От этого срока бежал из тюрьмы в поисках правды. Вон она – правда, топчется позади Арины и шепчет, шепчет откровения с поразительным равнодушием и спокойствием.

А может, это все же он – Ветров?! Господи, дай силы дотерпеть этот ужас до конца! Помоги!!!

– А как они погибли? Со смыслом, что ли?! Убийство не может быть… – кое-как протолкнула сквозь стиснутое чужой лапой горло Арина. И еле смогла закончить: – Со смысло-аам.

– Заткнись! – фыркнул все так же шепотом мучитель, впившись в ее локоть с такой силой, что она застонала от боли. – Много ты знаешь, малышка! Смысл есть во всем. Даже в том, как и за что ты убиваешь комара. Он ведь что? Правильно! Он сосет кровь, и за это ты его убиваешь. Просто шлепнула, и нет кровопивца! Так и с мерзостью людской… Когда люди перестают сознавать, где грань… Когда переступают ее и начинают делать кому-то больно, ты…

– Кому?! Кому сделала больно та семья?!

Она уже еле говорила. Горло болело, колени тряслись, а перед глазами плыли радужные круги. Даже шепот, казалось, стал раздваиваться. Обрел какое-то странное многоликое эхо, которое она, как ни силилась, все никак не могла узнать.

– Семья? – удивленно шепнул убийца и вдруг замотал головой, больно ударяя ее подбородком по затылку. – Семья попалась под руку. Виновата была Людочка. Она, мерзкая, она все изгадила… Как! Как все шло прекрасно! Она… Она мерзкая!