Возвращенец. «Элита пушечного мяса»

Так простояли три недели, точнее, просидели в ячейках. Кроме спорадических минометных обстрелов немцы практически не досаждали, так, постреливали иногда, да по ночам периодически пускали фосфоресцирующие осветительные ракеты. Но тем не менее, практически ни один день не обходился без потерь. Один, два, а то и три бойца отправлялись в тыл или закапывались в наспех вырытой товарищами неглубокой могиле. Еще была возможность похоронить всех погибших.

В один из дней, после обеда, с немецкой стороны наступила неожиданная, непривычная тишина. Народ насторожился, но до вечера ничего не случилось. Ночью только обычные ракеты, да дежурные пулеметные очереди, напоминающие русским, что доблестные солдаты фюрера на своих постах не спят. А с утра опять тишина. Загадка разрешилась просто.

— Воскресенье сегодня, отдыхает фриц, — догадался Федоров.

Словно в подтверждение его слов ветерок донес до позиций пулеметчиков звуки легкой музыки.

— Патефон крутят. По-моему, это вальс, — предположил Вова.

— Может, и вальс.

Михал Михалыч в музыке не разбирался абсолютно.

В конце третьей недели с наступлением темноты роту неожиданно подняли и, сорвав с насиженного уже места, повели на восток. Шли, спотыкались, в животе урчало — кухня так и не приехала. К полуночи дорога вроде пошла вверх, спящий на ходу Вова едва не пропустил момент, когда роту завернули с дороги в мелкий низкорослый кустарник.

— Окопаться!

Вдоль строя пробежал ротный, матюгами разогнал роту вдоль одному ему видимой позиции. Михал Михалыч пристроил на земле пулемет, скинул скатку и вещмешок, вогнал в дерн лопатку. Лопухов последовал его примеру, скинув с плеч лишний груз, но к работе приступать не спешил.

— Чего стоишь? — поинтересовался первый номер. — Команду слышал? Вот и копай.

— А вдруг утром дальше пойдем? Получается, зря окоп выкопаем.

— А вдруг утром немцы из минометов по нам садить начнут?

— Из минометов?

Вовин трудовой энтузиазм сразу подскочил процентов на пятьсот. Часа через три Федоров счел глубину окопа достаточной.

— Все, шабаш. Надо хоть немного поспать.

Проснулись оба от треска пулеметной очереди.

Когда, едва продрав слипающиеся глаза, пулеметчики, высунулись из отрытого ночью окопчика, один немецкий мотоцикл уже дымился в кювете. Второй, торопливо удирал обратно под прикрытие рощи, видневшейся в километре от позиций роты. Передовое охранение азартно лупило по нему из винтовок, но то ли все стрелки были косоглазые, то ли фриц везучий попался, но ему удалось благополучно избежать участи своего товарища.

— А мы чего не стреляем? — поинтересовался Вова.

— Далеко. Только патроны зря потратим.

Михал Михалыч оглядел поле предстоящего боя и сделал вывод.

— Хреновая позиция.

— Это почему? — удивился Лопухов. — Вон обзор какой! Сектора опять же.

— Сектора! Торчим тут, как прыщ на бугре. Дорогу видишь?

— Вижу.

Мощеная брусчаткой дорога с профилированными кюветами, по местным меркам, вполне тянула на автобан.

— Вот вдоль нее немцы и попрут, — пояснил первый номер, — мы как раз под их удар и попадем, а за нами только кустики чахлые, танкам не помеха.

В кустах прятались две тонкоствольные пушечки с наклонным щитом на спицованных колесах.

— Так чего делать-то?

— Чего, чего. Копать! Авось поможет.

Федоров выдернул свою лопатку, воткнутую в стенку и начал углублять окоп.

— Бруствер поправь и замаскируй, пока время есть.

Вова кивнул, вылез наружу и начал поправлять раскиданную в ночной темноте землю. Потом он аккуратно обложил вывороченный грунт ночью же срезанным, но еще не успевшим увять дерном. Из окопа вылетала все новая и новая земля. Даже работая малой пехотной лопаткой, Михал Михалыч ухитрялся давать вполне приличную производительность.

— Михалыч, может, перекусим?

— А давай. Когда еще время будет.

Лопухов спрыгнул обратно в окоп, пулеметчики достали из сидоров черные сухари и стали грызть их, запивая остатками воды из фляг. Здоровенный Федоров должен был страдать от голода сильнее, чем гораздо более тщедушный Лопухов, но по нему этого не было видно. Доесть не успели, завтрак прервали взрывы первых снарядов.

Артналет длился недолго, едва стихло, по позиции прокатилось: «Приготовиться к отражению атаки!» По свистку ротного Михал Михалыч поставил на бруствер пулемет, но пока не стрелял. Вова предпочел не высовываться, поэтому не видел, как с десяток танков выбрались из рощи, нарочито не торопясь развернулись и покатились через поле. Ехали танки медленно, останавливались, стреляли из своих пушечек по плохо замаскированным позициям красноармейцев. Маленькие, злые снарядики, взбивали землю, но толку от них было немного.

Затявкали прятавшиеся в кустах сорокапятки. Танки, казалось, не обратили на их огонь никакого внимания, только вроде ползать стали быстрее. Невольно создавалось впечатление, что для такого калибра они просто неуязвимы. Но вот раздался до дрожи в коленках знакомый свист, и позиции противотанкового взвода покрылись взрывами минометных мин. Танки тут же рванулись вперед, за ними, словно из-под земли выросли цепи немецкой пехоты.