Возвращение

— Все в порядке? О нет, не извиняйтесь! Великолепно выглядите, Джиллиан. — Он придирчиво осмотрел меня и поцеловал в лоб.

— Спасибо, сэр. Как прошел день?

— Как обычно. Джиллиан, что-нибудь случилось?

— Нет. Почему вы так решили?

— Либо у вас был трудный день, либо вы расстроены. — Вы слишком проницательны, мистер Харт…

— Нет. Честное слово. Может быть, немного устала, только и всего. Не хотите выпить на дорожку?

— Не стоит задерживаться.

— Кто это? — В дверях возникла Саманта и с любопытством уставилась на гостя.

— Гордон, это Саманта. Это мистер Харт, Сэм.

— А кто он такой?

— Мы вместе работаем. Кроме того, он друг тети Хилари. — Я тревожно следила за обоими. Сэм могла сказать какую-нибудь грубость и хлопнуть дверью, а Гордон не умел обращаться с детьми.

— Можно потрогать вашу бороду? Она настоящая? — Саманта осторожно приблизилась, и Гордону пришлось нагнуться, чтобы заговорить с ней.

— Да, настоящая. Смелей, Саманта. — Ох… Вдруг ей придет в голову дернуть изо всех сил? Но она провела по бороде рукой, и я перевела дух.

— Знаешь, она похожа на лошадиную гриву…

— Это комплимент, — пояснила я.

— Ты любишь лошадей, Саманта?

— Ага! Еще как! — Завязалась оживленная беседа, и я поразилась, как много Гордон знает о лошадях. Еще больше меня удивило, когда он потянулся к лежавшему на столе бювару и сделал для Сэм несколько набросков. Дочка была очарована. Кажется, они нашли общий язык.

— Джиллиан, нам пора. Саманта, надеюсь, мы еще увидимся.

— Конечно. Приходите в гости, мистер Гордон.

— Мистер Харт, Сэм. Спокойной ночи, радость моя. Не ссорься с Джейн, будь хорошей девочкой. — Мы крепко обнялись и горячо расцеловались.

Тем временем Гордон вызвал лифт.

— Очень трогательно, Гордон. Спасибо. — Пока мы ловили такси, у меня поднялось настроение. Слава богу, Саманта обрадовалась ему.

— Она мне нравится. Живая и очень откровенная.

— О, этого добра у нас хоть отбавляй! — засмеялась я и покачала головой. Тут подъехало такси, и мы отправились в музей.

Вечер удался. Было очень приятно, что все смотрят мне вслед и наперебой спешат представиться. Оказывается, Гордон входил в правление музея, но не удосужился упомянуть об этом. Мы встретили Хилари, на сей раз без Рольфа. На ней было длинное черное трикотажное платье и такой же длины тонкая белая накидка. Гордон пригласил ее пообедать с нами. Это было бы замечательно, но она отказалась.

На сей раз Гордон повел меня в «Лютецию», где его принимали так, словно он был владельцем ресторана или по крайней мере арендовал в нем стол.

В музее мы столкнулись с Мэтью Хинтоном. Его сопровождала какая-то ярко-рыжая красотка, о голову которой можно было зажигать спички. Она судорожно цеплялась за его руку и сгорала от благодарности. Мы с Мэтом сдержанно поздоровались, и стало окончательно ясно, что он испытывает ко мне такое же прохладное чувство, как и я к нему. Боже, как ошиблась «Женская мода», всего лишь неделю назад назвавшая меня «его последней любовью»! Он был очень мил, но не более того.

В компании с Гордоном Хартом мне не угрожала опасность быть отмеченной светской хроникой, но я об этом ничуть не жалела.

Глава 22

Пятница стала для меня сущим адом. Актеры, хозяева эксцентричной столовой, стояли посреди толпы людей, готовых к съемкам. Но первый кадр сделали лишь четыре часа спустя. Супружеская чета умудрилась напиться, поссориться, устроить в комнате полнейший бедлам и довести фотографов до белого каления. Съемки закончились только в полночь, и я сомневалась, что хотя бы одна фотография окажется удачной. Но это было не все: в качестве вознаграждения за терпение всех пришлось угостить обедом. Я ввалилась домой в два часа ночи, полумертвая от усталости, и рухнула на кровать.

Через час пришлось встать. Меня рвало, бил озноб и сводили судороги. Я пришла в ужас, решив, что это выкидыш. Следовало позвонить Пег, доктору или даже Гордону. Кому-то в здравом уме и твердой памяти. Но сама я в здравом уме не была, ощущая лишь животное чувство страха перед внезапной болезнью. Повинуясь эмоциям, я инстинктивно набрала номер Криса.

— Алло…

— Крис?.. Кажется, у меня выкидыш. Мне очень страшно. Мы работали до часу ночи… Нет, ради бога, я понимаю. Нет, я не пьяна… Мне плохо. Что делать?

— Ради Христа, Джиллиан, перестань плакать. Почему ты звонишь мне? Я ничего не могу сделать. Звони доктору… Слушай, я не могу сейчас говорить. Позвоню в понедельник.

В понедельник? В понедельник? Какой еще, к черту, понедельник? Сукин сын… Я кое-как оделась и отправилась в больницу «Ленокс-Хилл», где провела всю ночь, лечась от усталости и истерии.

Наутро я отправилась домой, чувствуя себя набитой дурой. От изнеможения подгибались ноги. Как только я вошла, позвонил Гордон.

— Где это вы гуляете в такую рань? Я звонил в девять. Правда, что вчерашняя съемка оказалась форменным сумасшедшим домом?

— О да… — И тут я рассказала ему о ночи в больнице, благоразумно опустив эпизод со звонком Крису.

Гордон посочувствовал мне, пообещал позвонить в воскресенье и разрешил не выходить на работу в понедельник.