Возвращение

— …он писал книги? Не имею понятия. Он был студентом и писал какие-то свои учебные работы. Так ведь и другие жильцы тоже писали. Имени его я уже не припомню. Фрау Биндингер, кажется, его знала. Они дружили.

— Она умерла в прошлом году.

Госпожа Вольф кивнула, словно эта смерть была всего лишь горькой закономерностью.

— Фрида во второй раз вышла замуж и со своим мужем Ресслером живет в Билефельде. Что касается Карла Ханке — неужели молодые люди совсем не знают нынче немецкую историю? Говорили о нем всякое: и что он через Испанию в Аргентину сбежал, и что попал в американский плен, и что его повесили немецкие солдаты, и что его то ли забили насмерть, то ли расстреляли чехи… В 1950 году Фрида по суду признала его умершим, но я думаю, что он жив до сих пор. Он был одним из лучших.

Она выпрямилась и улыбнулась мне:

— По отношению к Магде он вел себя как рыцарь, добровольцем записался в танковые войска, самоотверженно оборонял Бреслау, — недаром его любил фюрер.

8

Она была права. Гитлер действительно любил Ханке, любил настолько, что незадолго до своей смерти назначил его вместо Гиммлера рейхсфюрером СС. Жители Бреслау не простили ему, что человек, на котором лежала ответственность за превращение города в крепость, за его оборону и последовавшее затем разрушение, человек, обещавший отстаивать город до последнего солдата, второго мая 1945 года сбежал — со взлетной полосы, которую жители Бреслау построили, понеся большие потери, откуда не стартовал и куда не приземлялся ни один самолет, кроме «аиста» Физелера:^[15] Ханке держал его в укрытии и воспользовался им, чтобы покинуть город. Вполне возможно, что он сбежал не из трусости, а для того, чтобы встретиться с Шёрнером, которого Гитлер за несколько дней до своей смерти назначил новым главнокомандующим.

Ничто не свидетельствовало о том, что он был трусом. В 1939 году он добровольцем отправился на фронт, хотя мог преспокойно оставаться в Берлине в должности секретаря Геббельса, а еще до этого он посмел вступить в спор с Геббельсом, который плохо обращался со своей женой Магдой, потому что был влюблен в актрису Лиду Баарову, а еще до этого он ради партийной работы рисковал своим местом учителя и даже потерял его. Он был умелым и предприимчивым организатором, и, когда никто в Берлине не захотел предоставлять партии помещения для собраний, он договорился о выступлениях Геббельса в берлинском теннисном зале; он организовал службу военных корреспондентов и сам тоже писал статьи. Одновременно он не раз запускал руку в партийную кассу, в крепости Бреслау окружил себя роскошью, был твердолобым, заносчивым и беспощадным. Да, Герда Вольф была права, Карл Ханке в самом деле был совершенным творением нацизма, «лучшим из лучших»!

Когда я рассказал Максу о карьере Ханке, он даже прищелкнул языком. Он сгорал от любопытства, слушая мои долгие телефонные разговоры о Ханке, которые я вел с одним из знакомых историков.

— Храбрость — это ведь хорошо, да?

Мы сидели на балконе и ужинали. Я всегда думал, что хорошо, наверное, быть отцом и объяснять сыну, как устроен мир, — возможно, мне в детстве не хватало этих рассказов, ведь у меня не было отца. Я не знал, что дети, задавая трудные вопросы, считают их легкими и ожидают простых ответов, поэтому, слыша сложный и взвешенный ответ, они бывают недовольны. К тому времени я это уже понял. Я взглянул на вечерний небосклон, отпил глоток вина и приготовился к тому, что Макс будет недоволен моим ответом.

— Храбрость — это хорошо, если речь идет о добрых делах. А если речь идет о чем-то плохом, то храбрость — это…

Я помедлил. Сказать «нехорошо» — слишком слабо, сказать «плохо» — слишком сильно.

— Храбрость — это плохо?

— Тут ведь дело обстоит так же, как с усердием. Если ты усердно делаешь что-то хорошее, то твое усердие хорошо. Если же ты усердно роешь яму, чтобы в нее свалился твой сосед и сломал себе ноги, — это плохо. А стало быть, если то, что ты роешь яму, — плохо, то и усердие, с которым ты ее роешь, нехорошо.

Макс задумался так глубоко, что между бровями у него образовалась складка.

— А если бы Ханке был трусом, то он был бы хорошим?

— Храбрый или трусливый, усердный или ленивый — если дело неправое, то это уже не имеет значения.

В самом ли деле это так? Разве трусость и леность, которые препятствуют выполнению плохих дел, не являются добродетелями?

Макс тоже меня об этом спросил:

— А если я буду лениво копать яму, она получится неглубокая и сосед себе ничего не сломает?

Этот сюжет отвлек его в другую сторону.

— А вообще ведь, если я рою яму соседу, я же сам в нее упаду, да?

— Это совсем другая история.

Вместо того чтобы последовать за новым поворотом разговора, я решил завершить прежнюю тему:

— Смысл храбрости, усердия, бережливости и аккуратности зависит от того, на какое дело они направлены.

— А если я сам не знаю, что хочу купить, когда коплю деньги и проявляю бережливость?

На секунду я было подумал, что Макс надо мной смеется. Однако на лбу у него снова образовалась складка, и взгляд его был серьезен.

— Накопишь и потратишь на что-нибудь хорошее.