Возвращение

— Гамма семь, отставить, возьмите себя в руки!

— Мне страшно! Не могу!

— Твою ж, кто там поблизости, прикройте семерку, пусть выходит из свалки.

— Рви его, Ник, рви. Ааа, гад, куда на хвост вешаешься!!

— Я подбит, подбит, правый пошел в разнос, не могу стабилизировать! Да…

Крик ужаса и отчаянья, маленькая звездочка вспышки, которую никто и не заметил в горячке боя.

— Да растудыть налево, куда утюги полезли! Ребята, прикроем штурмовиков!

— Ваня, не увлекайся! Давай на разворот мы далеко от своих.

— Не дрейфь, Леночка, сча я его….

— Франц. Прикрой, захожу на цель. До сброса десять…..три, два, один… Торпеды пошли. Держи подарок, сука!

Один из двух сагейских эсминцев вздрогнул всем корпусом, по которому пробежала волна от внутренних разрушений, выбрасывая в пространство куски обшивки и клюнув носом, полыхнул взрывом выгораемого кислорода. Второй не стал ждать подобного исхода, а бросив своих инопланетных союзников, спешно развернулся, сразу же уходя в режим гипердрайва.

— Семнадцатая, прикройте «Табол», куда все поперлись-то!

— Принято, башня. Приносим прощения, увлеклись охотой за колючими.

Несколько остроносых гладиусов разворачиваются и уносятся к приплюснутой туше подошедшего крейсера открывшего беглый огонь по оставшимся кергарским кораблям, которые с маниакальным упорством рвутся к Марсу, несмотря на все потери.

— Командир, командир, вы меня слышите? Прием!

Антон с трудом разлепил глаза, и некоторое время оглядывался, пытаясь понять, где он, когда он. Голова гудела как пустой колокол, а тревожное перемигивание приборных панелей, только усиливало боль. Захотелось вновь закрыть глаза, чтобы погрузиться в блаженное «ничто», однако зудящий голос, упорно зовущий его по имени, не давал это сделать.

— Антон, Антон…

Что же случилось? Он задумался…. Ах да, атака на эту махину… Антон вновь разлепил веки, несколько минут смотрел сквозь кокпит кабины на проплывающее мимо переплетение малопонятных конструкции гигантского корабля, затем мысленно кивнул, соглашаясь со своими воспоминаниями. Черт, кто же знал, что у этой фигни есть некое подобие гравиоорудия.

— Командир, вы живы, ответьте!

— Да жив, жив.

Он вздрогнул, не узнав своего голоса, больше похожего на шипение, хотел вытереть рукой лицо, чтобы отогнать пелену с глаз, но это ему не удалось. Антон скосил глаза вправо и мысленно застонал: куча мятого метала, вперемешку с кровью и потеками насола, загерметизировавшего пробоины в скафандре. Удивительно, что он все еще жив. Впрочем, надолго ли….Сознание вновь принялось «уплывать», рисуя в его мозгу картины прошлого.

— Возвращайся скорее, Антош, — Лиа машет ему рукой. — Ждем тебя.

— Да, пап, убей всех чужаков и возвращайся.

— Какой ты у меня кровожадный, — он подхватывает на руки сына, а тот смеется.

Антон вздрогнул и открыл глаза. Убей их всех…. Сперва Марс, затем Земля и если их не остановить….сейчас, тут… Он заскрипел зубами от злобы и бессилия, затем вздрогнул, а его взгляд уперся в небольшую панель над головой. Память услужливо подсунула давно позабытый разговор с инструктором, что произошел еще в академии во время его первого полета.

— А что это такое?

— Панель экстренного самоуничтожения. Откидываешь крышку, вводишь код и у тебя есть около минуты, чтобы катапультироваться и убраться как можно дальше пока пространственный не войдет в режим искажения.

— И зачем это?

— Кто знает, — пожимает плечами инструктор. — «Волки» машины старого проекта, а наши предки были странными людьми. Ведь даже если ты катапультируешься, от локального вырождения пространства это тебя не спасет.

— Они были не странными, а предусмотрительными, чертовски предусмотрительными.