Возвращение

Там, в пространстве, четыре года назад он поклялся, что похоронит ее на родной планете.

На минуту он закрыл глаза, точно стремясь закрепить ее образ в памяти.

И в эту минуту на его плечо легла рука.

Человек резко обернулся.

— Ее нужно взять с собой, — голос землянина звучал тихо, но настойчиво. Человек вздрогнул. Он вез ее, чтобы похоронить, а не отдать для лабораторных исследований.

— Нет! Она останется здесь. Я похороню ее возле памятника. Сам…

Брови землянина сдвинулись. Он подошел ближе и долго рассматривал окаменевшее лицо, поднося к нему какой-то прибор.

— По нашим законам вопрос о предании земле не может быть решен одним человеком.

— Но она заслужила это право. Она умерла четыре года назад.

Землянин посмотрел на человека удивленно, потом, совсем, как Вольт, пожал плечами…

— Это ничего не значит…

Горячая волна гнева захлестнула человека. Он шагнул вперед и встал между пришельцем и контейнером. Так, значит здесь они просто интересный ископаемый материал, не больше. А чувства людей той далекой древности, какой в понимании этого землянина является двадцатый век, теперь просто чужды… Он заговорил с горечью.

— Ничего не значит? А что же «значит», что имеет значение по вашим, новым законам?..

Темные глаза землянина вспыхнули.

— Человек! — на мгновение у него дрогнул голос — И каждый имеет право на жизнь. Поэтому прежде всего надо попытаться вернуть ей потерянное.

* * *

Город шумел!

Нет, «шумел» — это, пожалуй, не то слово. Город ликовал!

Люди, встречая их, улыбались. Хотя никто из прохожих не оборачивался, чтобы посмотреть им вслед, никто не останавливался, не упирался любопытным взглядом. И от этого еще сильнее было ощущение, что город просто наполнен хорошими знакомыми.

Когда они неожиданно застывали в изумлении посреди странных улиц, улиц без тротуаров, улиц от берега до берега залитых разноцветной пластмассой, их обходили.

Обходили, уважая, право удивляться тому, что видишь впервые.

Город гудел!

Низко и одновременно звонко, рождая где-то в глубине сильные аккорды. Но это не было шумом моторов бесчисленных автомобилей, звоном трамваев, стуком, скрежетом — голосом металла, работающего на человека.

На улицах городов не было транспорта. Не стрекотали над головой и бесчисленные вертолеты. По городу в разных направлениях ходили люди. И они не мешали друг другу. Всем хватало места, чтобы не толкаться. Не было на улицах и подвижных лент тротуаров. Люди не торопились…

Глубоко под ногами, в километровой толще земли, пролегли грузовые тоннели. Стремительные потоки поездов не вызывали даже ряби на поверхности искусственных водоемов, заросших водорослями и лотосом.

Город пел!

Пел чудесную песню, в которой слились голоса тысяч ветров, играющих в прятки между маяками и башнями. Колоссальные сооружения из эластичной пленки, наполненные легким газом, казались струнами, протянутыми с неба. И голос города — звук — стал неотъемлемой частью его архитектуры.

Когда дождевые тучи по сигналу «бюро погоды» закрывали сияющее кольцо, чтобы притушить блеск дня, исполинские мачты, устремленные на десятки километров вверх, начинали светиться…

Белыми, похожими на рассвет, ночами ветры стихали. И тогда звонче в песне города проступал шелест бесчисленных листьев. Как незримые цимбалы, звенели капли падающей воды, журчали ее струи в фонтанах и водоемах.

Повсюду в самых причудливых сочетаниях с- живым орнаментом проглядывали творения Человеческого гения. Картины и фрески, древняя и новая скульптура. В городе не было музеев. Все, заслуживающее внимания, принадлежало каждому. Искусство вышло на улицы, украсило собой стены и арки, мостовые и площади.

Далеко в прошлое ушло то время, когда из городов люди убрали последние автоматические заводы и машиностроительные комбинаты, а учреждения бытового обслуживания опустили под землю.

Настало время, когда весь город стал большим общим домом. Как и во все века, люди любили свой дом, любили, заботились и украшали его.

Вокруг города шла незримая кольцевая трасса. Каждое утро начиналось со стремительного полета бесшумных воздушных кораблей-гравитопланов. Их двигатели использовали энергию гравитационного поля — поля притяжения. Энергию, о которой люди только начинали мечтать во времена их старта.

Новый вид энергии пришел на смену атомному веку.

Атом отступил, отступил, открыв дорогу новой силе. Точно так же, как в свое время отступили пар и электричество. Так же, как придет время и гравитону сдать свои позиции тому, что сейчас только рождалось в лабораториях и институтах.

И только человек был вечен.

* * *

Солнце заливало террасу, прикрытую двойным слоем кварцевого стекла. Люди забыли включить Штору, и воздух в помещении был накален и неподвижен. Лучи солнца дробились и падали на пол сложным узором из света и тени. Перед террасой стояло дерево, его ветви кудрявились листвой прямо над письменным столом. По полу ползла гусеница. Длинные шерстинки на ее теле вспыхивали, попадая в световую прогалинку, и снова гасли до черноты в островках тени. Гусеница подползла к препятствию и стала подниматься вверх. Выше… Выше…