Возвращение

Я умолчала о том, что отыскать ее мне помогла только счастливая случайность и привычка шататься без дела по Разбойному кварталу.

Лицо Диты разом потеряло все краски. Казалось, она хочет сказать что-то, но не может. Она и правда не могла: потрясение оказалось настолько сильным, что бедняжке начисто отказала речь. Неприятная проблема, но не из самых сложных; странно, что женщину до сих пор не избавили от нее!

– Вы не можете говорить? – осведомилась я.

Она коротко кивнула.

– Что же, никто не сумел вам помочь? – приподняла я брови.

– Л-лейс… – выдавила, наконец, Дита, – он ск-казал… Э-этому н-не п-помочь. Н-не лечат.

– Чушь какая, – нахмурилась я.

Заикание лечится прекрасно, с этим маг-медик первого года обучения справится! Выходит… Ротту просто невыгодно было, чтобы жена стала нормальной женщиной? Очень на него похоже! Но мне от этого сплошное неудобство: как прикажете с ней разговаривать, если она запинается на каждом слове?

Я вздохнула: опять нарушаю правила, но… что поделаешь, надо же с ней поговорить!

– Скажите что-нибудь, – велела я.

– Что сказать? – вымолвила Дита и опять схватилась за горло. – Это… Это вы сделали? Что вы сделали?!

– Да ничего особенного, – отмахнулась я и полезла за трубкой. – Избавила вас от этого досадного недостатка. Благодарить не надо, это я ради сохранности собственных нервов – с вами же иначе говорить невозможно!

– А он говорил, что это нельзя поправить… Что ему так маг-медик сказал… – потерянно произнесла Дита.

– Я так и поняла, – хмыкнула я. – Госпожа Ротт, вы не хотите поведать мне, каким образом оказались в этой дыре? И, кстати, как насчет возвращения домой? Ваш муж волнуется!

Вот тут Дита сделала одну из тех вещей, которые я ненавижу всем своим существом: сползла со стула, встала на колени и, протянув ко мне руки, проговорила:

– Госпожа Нарен… госпожа Нарен, прошу, нет, умоляю… не возвращайте меня туда! Умоляю!

– Прекратите балаган! – морщась, приказала я. – Силой я вас не потащу, но вы же понимаете – работа есть работа. Я должна буду отчитаться перед нанимателем о результатах. Тем более они наличествуют.

– Не говорите ему! Прошу, не говорите! – Дита заплакала, беззвучно, как привыкла, должно быть, за годы замужества. – Я не хочу обратно… Госпожа Нарен, я не хочу возвращаться…

– Так, – я начала сердиться. – Для начала встаньте и прекратите рыдать! Иначе разговора у нас с вами не получится.

Дита, помедлив, все же послушалась. Села обратно на стул, сложила руки на коленях.

– Успокоились немного? – спросила я. – Тогда рассказывайте.

– Что… рассказывать? – Дита немного запиналась, словно не привыкла еще говорить свободно.

– Все рассказывайте. Как вы сбежали из дому, как оказались здесь. А главное, почему вы сбежали! – Это меня действительно интересовало. – Дальше меня это не пойдет, слово судебного мага. Но я должна знать.

Дита помолчала, собираясь с мыслями. Потом решила, видимо, что запираться нет смысла.

– Это было… дайте припомнить, – начала она негромко, – да, полгода назад. Я сидела за работой, вышивала, как обычно. Праздничное платье для одной богатой нейры, для зимнего праздника. Очень сложное платье – белоснежное, а по подолу вышивка белым и серебром. Белое по белому – это получается так красиво… – Она перевела дыхание. – Я работала несколько часов, а потом отвела глаза от шитья и… мне показалось, что я ослепла. Знаете, как бывает, если долго смотреть на снег? Вот и здесь… Я так испугалась! – Ее можно было понять, для вышивальщицы ослепнуть – хуже не придумаешь. – А когда проморгалась, посмотрела… Платье было белое, узор белый… он получился безупречно, только… – Дита прикрыла глаза. – Только он был мертвый. Как все, что я делала.

– Не поняла, – нахмурилась я. – В каком смысле?

– Ну… – Дита огляделась, схватила со стола вышивку, протянула мне. – Что вы видите?

– Щенков в корзинке, – честно ответила я. Щенки получились отменно: толстые, смешные, того и гляди, перевернут корзинку и отправятся на поиски приключений.

– А здесь? – Она показала мне незаконченную вышивку на пяльцах.

– Кувшинку и стрекозу на ней, – сказала я. – Мы так и будем играть в угадайку?

– Простите… – Дита сникла. – Понимаете… Я это вышивала всегда. У меня не было картинок, чтобы работать по ним, как у городских. Я что видела, то и шила… И людям нравилось! А Лейс… Он очень долго отучал меня от этого. Говорил, у меня золотые руки, но дурной вкус, а потому я должна его слушать… – Она отложила пяльца. – Я была ему так благодарна, что он забрал меня от мамы… Я слушала, я делала, как он говорил. Лейс меня хвалил, поручал мне сложную работу, и я вышивала все, как он велел. Только… все эти сказочные птицы, цветы, орнаменты – они были неживые. Плоские…

Кажется, я начала понимать, о чем толкует Дита.