Возвращение

– Насчёт мексиканца. Тебе знакома фамилия Сальвадо? – понизив голос, поинтересовался он.

– Хм… Ну, предположим, – напрягся я, принимая сидячее положение.

– Ты ему сильно насолил?

– Так, Джеймс, не тяни кота за яйца, мои с Сальвадо дела не для посторонних. Извини, не хотел обидеть.

– Ничего, я не обиделся… Так вот, у этого Сальвадо, известного как главарь наркомафии, который отбывает срок в Синг-Синге, здесь сидят подельники, и они вроде узнали, что их босс оказался в тюрьме не без твоего участия. Понимаешь, к чему я веду?

– Куда уж понятнее… Откуда ты это узнал?

– Просто оказался в нужном месте в нужное время, если это объяснение тебя устроит.

– Что ж, спасибо за предупреждение, Джеймс, буду держать ухо востро. Кстати, как попасть в библиотеку?

Книгохранилище находилось на втором этаже корпуса «B». Посещение свободное, но я оказался единственным посетителем.

– О, а вы, похоже, из новеньких. – Скрипучий голос принадлежал пожилому зэку с испещрённым морщинами лицом.

Сидевшая на переносице мясистого носа дужка очков с большими линзами была когда-то, вероятно, сломана, а позже скреплена обычным медицинским пластырем, уже потерявшим свою былую белизну. Одет он был в стандартную серую робу, но при этом на руках зачем-то имелись нарукавники.

– Джонни Горовиц к вашим услугам, – представился библиотекарь, привстав за своей конторкой и изображая чуть заметный поклон.

– Фил Бёрд, – невольно улыбнулся я. – Действительно, в Сан-Квентин я попал только вчера и уже понял, как скучно здесь без телевидения, радио и книг. С первыми двумя пунктами ничего не поделаешь, а вот книги, я смотрю, в наличии имеются. Предложите что-нибудь почитать?

– С удовольствием! Но сначала я должен выяснить ваши предпочтения. Шекспир, Дюма, Диккенс, Толстой, Драйзер, Ирвинг, Твен, Лондон?…

– М-м-м… Ну, для начала можно что-нибудь из Дюма и… А Гюго у вас есть?

– О, один из моих любимейших авторов! «Отверженные», «Собор Парижской Богоматери», «Человек, который смеётся»? Или «Последний день приговорённого к смерти»? Знаете, в наших местах очень актуально…

– Нет, спасибо, в смертники меня пока рано записывать. Давайте «Человек, который смеётся». Я слышал, на руки вы выдаёте не больше двух книг? Тогда из Дюма, если уж в тему, как вы говорите, дайте «Граф Монте-Кристо».

Спустя минуту я держал две увесистые книги французских авторов. Гюго в ещё вполне приличном состоянии, а вот Дюма изрядно потрёпан, но, к счастью, все страницы на месте. На меня завели карточку, а вернуть книги я должен был через неделю. Но прежде чем откланяться, я поинтресовался:

– Нескромный вопрос, мистер Горовиц… Вас-то за какие грехи сюда определили?

Тот грустно улыбнулся и принялся протирать носовым платком линзы очков. Ответил, только водрузив их обратно на нос.

– Я, собственно, и не скрываю свою историю. Но она займёт не одну минуту… Согласны подождать?

– Да я не тороплюсь…

– Тогда подождите немного, я вскипячу чай.

Он достал откуда-то из-под стола два стакана, налил в них из большой банки воды и в один сунул… пару бритвенных лезвий на спичках с двумя прикрученными к ним проводками, а вилку электрошнура воткнул в розетку. Спустя минуту появились первые пузырьки, а ещё через минуту вода в стакане закипела. Старик бросил туда чайную ложку заварки, кусок рафинада и велел мне помешивать, а сам принялся проделывать такую же процедуру со вторым стаканом. Вот те на, оказывается, этот трюк с самодельным кипятильником был известен не только советским зэкам.