Возвращение

Кап! Кап! Кап! Непрерывный, равномерный звук сводит с ума. От холода и сырости тяжело дышать. Сколько я здесь?! Почему?! Тяжёлый бетонный потолок над головой. Я его уже ощущаю. В углу опять шорох. Время от времени вспыхивает свет. Глазам больно. Знакомый голос повторяет:

— Жива, сука? — ещё недавно в нём звучала ненависть. Теперь испуг. Почти такой же, как и у меня, когда свет гаснет, и я понимаю, что бензиновая тряпка и узлы не исчезнут.

Темнота и капель. Они невыносимы! Легче терпеть жажду. Почему приносящий свет не убьёт меня?! За что все муки?! Шорох… Свет… Голос… Шорох… Тьма… Кап… Кап…

Звонок оборвал видение. Похоже, я переступил ту грань, когда человек боится неведомого. Глотнув чая, прошёл в прихожую, взял трубку. Сообразил, что звонят в дверь. Взялся за ручку.

— Здорово, зёма, — улыбка Алика навевала мысли об апрельском, проснувшемся солнце. Всё верно — от неясных призраков к обществу довольного собой бизнесмена. Для меня это нормально. Чему ещё удивляться? Вот только мужчина за спиной приятеля — реальность или фантом? На всякий случай я кивнул и тому, и другому.

— Бледный у тебя вид что-то? — по наглости Алик не уступал Сиду. Его голос уже звучал из комнаты. Спутник бизнесмена застыл рядом со мной.

— Может, мы не вовремя? — поинтересовался он, и тут же протянул руку. — Барыбин. Борис. Не слыхали?

— Работал, Шурик? — послышалось с кухни. — Извини. Мы со своей суетой отрываем от вечного. Борька, бросай церемонии! Здесь все свои!

Борька! Значит, второй гость существовал! Я с радостью пожал тёплую (замечательные ощущения) ладонь. Где-то я уже видел это лицо. Да и имя знакомое… Чёрт возьми, совсем ошалел от мистики! Это же следователь из криминальной хроники. В жизни он казался ещё более неприятным, чем на экране. По крайней мере, мне. Ругайте меня, упрекайте, говорите, что по внешности о человеке не судят, но я не люблю толстоватых коротышек с залысинами. Не знаю почему. Может быть из-за их взгляда — они смотрят на других, как на должников, как на виновников собственной невзрачности. Они маскируются любезностью и услужливостью, но в душе ненавидят и презирают всех и вся. Они не упустят возможности утопить ближнего своего (если это, конечно, не станет достоянием гласности). Сомневаетесь? Вспомните Чичикова. Николай Васильевич знал о чём писал.

Доморощенный гений сыска одарил меня добродушнейшей улыбкой:

— Ещё раз извините. Вот так вот… Без приглашения. Я вас, кстати, по школе помню. Вы уже тогда длинные волосы носили. Верно?

— Хватит в дверях топтаться! — на кухне что-то звякало, шуршало, гремело. — За стол, братцы! Покутим по-холостяцки!

— Я вас, к сожалению, не помню, — улыбку выдавить так и не удалось. — Проходите.

— Только после вас.

Я пожал плечами и проследовал на кухню, спиной ощущая взгляд оперуполномоченного. В эту секунду я не завидовал подследственным.

30

Алик завалил письменный стол продуктово-алкогольным изобилием. Бесстыдно раскинувшие ноги жареные куры, змеевидные угри, презревшие законы природы свежая зелень и помидоры, куча прочей снеди, которую я видел лишь на картинках. Центр стола заняли три пузатых бутыли с кофейного цвета жидкостью и империалистическими буквами на этикетке.

— Оголодал, наверное, гений?! — Альберт читал одну из моих тетрадей. — Я твои покупки видел. С ума сошёл! — он глянул на следователя. — Травится палёной водкой и китайской вермишелью. Не мог ко мне подойти!

— Извини, — я забрал у него тетрадь. — Это наброски.

— Неплохо, — одобрил коммерсант. — Тебе «бабки» на издание не нужны? За мной не заржавеет. Сейчас модно на культуру отстёгивать. Только подправь кое-что.

— Я многое подправлю. Это наброски.

— Вот-вот. Незачем старое ворошить, — взгляд Алика подёрнулся льдом.

— Водка стынет, — подал голос Барыбин.

— Я бы не хотел сегодня, — жалкая попытка к сопротивлению. — Может пива?

— Совковой мочой похмеляться будешь! — Альберт свернул пробку. — Это же виски! Знаешь сколько лет выдержки?! Не обижай, Шурик! Я от всей души!

Какое возражать, если рот наполнился слюной! От чая уже тошнило. Я взял треснувшую чашку с жутко древним напитком.

— Со свиданьицем! — провозгласил Алик. Через минуту захрустели куриные кости, а похожий на гадюку угорь превратился в рядок аппетитных кусочков.

— Между первой и второй — промежуток небольшой! — торопливость тамады с тугим кошельком настораживала.

— Я на секунду, — спаиваемый писатель исчез в ванной, когда чашки опустились на стол, а из помидор брызнул сок.

Хитрите, гости дорогие?! Импортная самогонка, дорогая жрачка. К чему бы это?! Хорошо, поиграем!

Алкоголь впитался в кровь. Слабости как не бывало. Я чувствовал себя лихим парнем. Поиграем!

Когда человек балансирует на грани алкоголизма, когда он ещё старается не показать окружающим пагубной страсти, когда ему порой просто необходимо выглядеть трезвым — тогда у него появляются свои хитрости. Таких приёмов много, сейчас я выбрал нашатырный спирт. Конечно — неприятный вкус, риск переборщить и сжечь язык. Но эффект!